Книга Признаки жизни - Сергей Недоруб

Он был один, не считая Маркуса, обеспокоенно тыкающего носом в его живот.

Голова почти не болела. Просто чувствовалась с некой новой точки зрения, когда ею приходилось шевелить. Удар пришелся чуть выше и дальше правого уха, о чем Шептун узнал, ощупав место как следует. Он удовлетворенно понял, что могло быть гораздо хуже.

Пропали все важные вещи — рюкзак, плащ, содержимое карманов. Шептуну оставили только то, в чем он ходил в пределах родной базы, — штаны со свитером да ботинки. По-видимому, грабитель сильно спешил, раз не захватил обувь, которую всегда можно выменять любому бродяге, особенно с таким же размером ноги. Похлопав себя по карманам, сталкер не нашел ничего, кроме ключа.

Вытащив ключ, Шептун долго смотрел на него, как будто он мог рассказать о нападении. При свете восходящего месяца кусочек металла издавал тусклый блеск.

Спрятав его обратно, сталкер поднялся и покачал головой. Перевязать бы надо, да нечем. И под шапку приспособить тоже нечего. Местным листьям Шептун не доверял. Остается лишь ждать, пока не появится запекшаяся корка. Но сначала промыть бы надо, а до этого найти воду, и желательно чистую.

— Куда ни плюнь, сплошная рекурсия, — сказал Шептун. — Одно действие влечет за собой другое, выполнить которое надо перед первым. Покуда не упрешься в вопрос «зачем я пришел в это место». Но на этом цепочка не заканчивается. Правда ведь, четырехлапый?

Кот тихо мяукнул. Шептун взял его на руки, и его сердце ухнуло вниз, как только он заметил окровавленный мех.

— Малыш, ты что, ранен? — испугался сталкер, аккуратно осматривая кота. — Покажи, где болит?

Маркус замурлыкал, положив голову Шептуну на локоть.

— Это моя собственная кровь, — догадался Шептун, не найдя на пушистом питомце никаких ранений. — Ты согревал мне голову, пока я лежал в отрубе? Спасибо, тигренок.

Только метров через пятьдесят сталкер понял, что просто идет без какой-либо цели, согласно привычке постоянно двигаться. Прислонившись к дереву, Шептун бессильно закрыл глаза.

Его снова ограбили. Воспрепятствовать этому он никак не мог, ведь у него нет глаз на затылке. Но надо признать, что внимание он все же снизил, больше думая о своем возвращении на базу, нежели о том, что надо держать ухо востро. Наверное, он просто не допускал мысли о возможном вторичном ограблении в течение одного дня.

Нечего было и думать, чтобы выследить человека, кинувшего в него камень.

— Кстати, а чего он хотел? — пробормотал Шептун. — Убить меня? Или просто оглушить?

Бандит мог прирезать его в бессознательном состоянии, и никто бы ему не помешал. Все указывало на то, что сталкера просто гопнули на лету, предварительно никакого нападения не планируя. Шептун никак не мог уйти от дурацкого, неуместного чувства обиды, ударившей по самолюбию, страдавшему из-за случайного попадания под руку какому-то проходимцу. «Набатовцу», носящему с собой кота, было бы достойнее потерпеть поражение в схватке с талантливым следопытом. От того, что его ободрали как липку, легче не становилось.

— Какая разница. — Шептун прислонился больным местом к коре дерева. — Нужно просто не думать об этом и жить дальше. И решить, что теперь делать.

В клане не практиковались схроны. Сталкерам было не на что надеяться, если они терпели лишения или испытывали недостаток в ресурсах, необходимых для сохранения жизни и здоровья. Единственным источником кое-каких запасов могли стать только могильники. Порою вместе с останками погибших хоронили и их снаряжение — обряд, пошедший именно с «Набата». Точнее говоря, во время одного из сборов Грач невзначай обмолвился, что он-де бывал свидетелем такого захоронения. Шеф ни к чему не призывал и достаточно скоро сменил тему, но посеять нужное семя ему удалось, как всегда, очень вовремя. Спустя несколько дней погиб Асус — сгинул в «трамплине», и спасти его не удалось. Двое товарищей зарыли его в треугольнике из трех пней, сложив в яму противогаз и недопитую флягу. Все, что осталось. Так и была заложена новая традиция, выбравшаяся за пределы клана.

Шептун подозревал, что Грач никогда не видел ничего подобного. Но уже вполне понимал, почему шеф рассказал о выдуманном случае как об имевшем место в действительности. Старик умел творить историю.

Двинувшись дальше, Шептун пустил Маркуса перед собой. Он знал, что ему не остается ничего другого, кроме как позволить коту самому выбирать направление и решать, где остановиться. Среди ночи Маркус пойдет туда, где безопасно. Это может быть заброшенный сарай, пустой на эту ночь, пещера, скопление ржавого хлама или старые развалины. Маркус не попадет ни в какую переделку, обойдет любого мутанта за сто человеческих шагов и не выдаст себя ни малейшим звуком. Ну а если усатому проводнику взбредет мысль улечься прямо в центре равнины или на дороге, сладко зевнуть и накрыться на редкость пушистым хвостом, почти равным размерам самого кота, то это значит, что Шептуну тоже следует заночевать прямо здесь.

В этот раз Маркус шел на север. Это значило, что не было никакой возможности вернуться в Коготь этой ночью.

— Хорошие ребята всегда идут в обход? — спросил Шептун немного уныло. Он старался философски относиться к потере вещей, хотя бы потому, что они все равно были потеряны навсегда.

Вокруг стояла тишина, дул прохладный ветер, более теплый, чем можно было ожидать от такой ночи. Полумесяц светил в небе подобно ломтику апельсина. Шептун любил апельсины. Потому ему нравился и месяц. Сталкер постоянно искал во всем светлую сторону. Он не отрицал факта, что в мире полно зла, — наоборот, был убежден, что только в царствующей ненависти и равнодушии могли родиться все существующие нравственные понятия.

— А ведь, как ни посмотри, мир — это всего лишь составная часть войны, — решил Шептун, ориентируясь на серый кошачий хвост. — Согласен?

Маркус мяукнул. Он умел ловить интонацию сталкера и отвечать в той же тональности. Так односложные звуки превращались в нечто большее. Пусть даже сам Маркус никакого особого смысла в свои «слова» не вкладывал. Хотя Шептун бы с этим не согласился.

Он усматривал горькую иронию в том, что рыжебородый дядька, отнявший у него автомат — типичное средство для умерщвления людей, — оставил его в живых и больше ничего не взял, а неизвестный тип сразил его камнем наповал, даже не думая о том, что будет со сталкером. Почему-то Шептун верил, что грабителями были совсем разные люди, друг с другом не связанные. Он от души пожелал метателю камней встречи с «ирландцем». Это уже попахивало какой-то мелкой местью, и Шептун в очередной раз велел себе не думать об этом.

Вдалеке показалось пламя костра. Шептун осторожно затаился в кустах и напряг слух. Рукой он придерживал кота, совсем некстати начавшего мурлыкать. Урчал кот довольно громко, а во сне это и вовсе напоминало храп целого взвода десантуры.

— Тихо, трактор, — цыкнул на него Шептун. Со стороны костра раздавались звуки беседы и временами смех. Именно на смех сталкер и обратил внимание. Люди, замыслившие недоброе, смеются совсем не так, как те, от кого не приходится ждать удара в спину. Но эти вроде производили впечатление нормальных. Их было только двое.