Книга Завещание императора - Александр Старшинов

А буде такая попытка случится, наместник Сирии тут же свернет себе шею.

Так что еще одной задачей Приска станет – не позволить Адриану совершить безумный шаг в первом порыве ярости.

А военный трибун не был уверен, что у него хватит на это сил. То есть – он был как раз уверен в обратном. Так что Гай проворочался на походной кровати две стражи, пытаясь представить свою встречу с Адрианом, подыскивая доводы и не находя их, засыпая лишь на несколько кратких мгновений и тут же пробуждаясь. Поднялся он сменить Куку с больной головой и тяжестью на душе.

* * *

Зато Кука тут же упал на кровать и забылся сладким сном младенца. Преторианец умел отрешаться от бед, едва голова касалась подушки. Сладкое посапывание вызывало острую зависть, и Приск спешно выскочил в перистиль, обошел садик, вернулся в библиотеку, вновь вышел… Так и бродил он, нарезая круги под светлеющим небом.

Потом с удовольствием растолкал Куку:

– Преторианец! Пора ловить вора! – гаркнул в самое ухо.

Кука вскочил.

Верно, решил, что он по-прежнему в лагере Пятого Македонского и проспал побудку.

Сообразив, что находится в Риме и даже не в казарме, ругнулся незло, попытался завалиться обратно на койку, был извлечен довольно грубо и направлен в сторону домашних латрин[31]несильным тычком в спину. Кука не любил вставать рано – особенно в те дни, когда не нес караул на Палатине или в Городе, но в то утро он вышел из дома Гая до истечения первого послерассветного часа. Дело есть дело. Вызвался – исполняй!

И вот преторианец уже шагает по улицам к новому Форуму. Оглядывается – не увязался ли кто следом. Нет, подозрительных личностей не видать.

Проходя по еще полупустым улицам, он замечал у закрытых дверей толпы обряженных в старенькие тоги граждан – клиенты ожидали, когда их допустят в дом приветствовать хозяина.

М-да, вот, к примеру, Приск, хотя и всадник ныне, и умен, и наградами не обижен, но у него по утрам в вестибуле народ не толпится, умоляя о протекциях и подачках.

Потому что Приск миллионами не ворочает. Не может сыпать медь и серебро в протянутые ладони. Когда Кука уходил, только Борисфен улегся у входа, всем своим видом сообщая, что он на страже.

Улегся и тут же заснул.

А Город просыпался.

Открывались лавки, пекари выкладывали вкусно пахнущие горячие хлеба на мраморные прилавки. Сонные рабыни наполняли у фонтанов кувшины. Обычный день столицы.

На Форуме Траяна уже собирался народ – намечалось разбирательство, и каждая сторона притащила с собой толпу зевак – хлопать юристам и орать, заглушая речи соперника. Кука постоял немного, наблюдая за толпой и пытаясь определить, нет ли среди собравшихся какой-нибудь подозрительной личности. Никого особенного не заметил и отправился в библиотеки.

Ему повезло – один из тех мальчишек, что нашли убитого Паука, сейчас трудился в латинской библиотеке, приклеивая полоски пергамента с надписями на футляры. По таким пергаментным хвостикам можно без труда отыскать нужную книгу, не открывая сам футляр. Разор, устроенный похитителями накануне, уже ликвидировали. Или почти ликвидировали. Прежде окровавленный мозаичный пол был вымыт до блеска. А вот футляры со свитками еще лежали на столе, не водворенные на место.

Увидев Куку, парнишка сразу сообразил что к чему, отложил кисточку с клеем и выпрямился. На вид ему было лет четырнадцать, но, судя по живому взгляду, паренек смышленый.

– Ты Харин? – спросил Кука (Приск запомнил имена рабов и сообщил товарищу).

– Он самый, господин. – Мальчишка по-прежнему смотрел выжидательно.

– Ну-ка, Харин, расскажи, что ты знаешь про вчерашнее убийство, – потребовал Кука у мальчишки-раба. – Меня послал городской префект лично разобраться с этим делом, – добавил он, принимая самый грозный вид.

– Ничего-ничего не знаю, господин, – испуганно затараторил пацаненок. – Паука убили, крови натекло – ужас. Весь вечер замывали. Я вот тунику измазал, едва пятно потом отмыл. А туника у меня всего одна.

– Отвечай честно. Не будешь юлить и обманывать – получишь серебряный денарий. – Кука показал монету.

У мальчишки вспыхнули глаза.

– Я все-все расскажу, господин, только спрашивайте.

– Ты убийцу Паука видел?

– Видел, видел, господин. Только мертвого – во дворе. Мы с Деоклом и Квадратом бегали смотреть, много ли крови натекло. Говорят, его один смелый центурион убил. Этот центурион – настоящий герой, его статуя у нас в галерее есть. Деокл сегодня одного господина водил к этой статуе за один асс. И я могу…

«Плохо дело, на Приска теперь каждая собака укажет».

– А прежде, еще живым, этот убийца сюда не заходил?

«Дурацкий вопрос, – подумал Кука. – Мертвым уж точно он сюда никак не мог прийти».

– Нет, господин. Откуда? – Кажется, первый испуг прошел, парнишка понял, что ему ничто не грозит.

– Может быть, он позавчера, допустим, заглядывал потолковать с Пауком. Или три дня назад… или четыре?

– Нет, господин, н-ни разу. А три дня назад приходила очень красивая и богатая матрона и долго-предолго болтала с Пауком, – охотно сообщил Харин. – У нее с собой был мальчишка-раб, весь завитой, нес вышитую подушку, и, когда матрона захотела сесть, он эту подушку на стул положил. А на ногах у нее золотые сандалии и расшиты жемчужинами. А когда она села, подбежала служанка, рыжая такая девчонка, ужас какая противная, мне еще язык показала, и стала ей на ноги брызгать водой с шафраном.

– И как эта матрона выглядела?

– Красивая… Платье ярко-оранжевое, будто солнце. А накидка прозрачная, ну точно стекло. Но только цветное стекло – голубое такое с зеленью. И узор по краю. Деокл еще сказал – если б она потеряла свою накидку, а кто-нибудь из нас нашел, мог бы из рабства выкупиться. А ты, господин, подаришь мне второй серебряный денарий за то, что я так хорошо тебе отвечаю?

– Подарю, вымогатель. Только скажи, какой у матроны цвет кожи. Или волосы каковы.

– Про кожу ничего не знаю – она ведь вся была в белилах, ну там, где открыто… И шею, и грудь набелила. А когда по двору шла, над ней раб, здоровый такой, зонтик держал. Но волосы ее тебе зачем? И кожа?

– Хочу эту тетку найти.

– А-а-а… – ухмыльнулся мальчишка, как будто все понял – и даже то, зачем это Кука ищет богатую матрону. – Так я ее имя знаю.

– Откуда? – изумился Кука.

– Точно, клянусь Геркулесом. Ее один господин назвал, он тогда в библиотеке тоже был и сказал: «Приветствую тебя, Элия». Я точно расслышал.

– А чем она интересовалась?

– Свитки смотрела… – невинно заморгал Харин.

– Ну конечно, как я сам не догадался! – демонстративно хлопнул себя по лбу Кука. – Конечно, книги! Постой… Элия… Уж не жена ли Луция Цезония?