Книга Чужая свадьба - Конни Брокуэй

Сэр Эллиот подошел к Летти. Нахмурившись, он вглядывался в темноту, а затем сказал:

— Но тем не менее вы создадите волшебную сказку для Анжелы, не так ли?

— Конечно. — Летга хотела пойти дальше, но его остановила ее. Она повернулась. Он опустил руку.

— Простите.

Но она уже заметила вопрос в его глазах.

— Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы эта свадьба прошла гладко и без неприятностей.

В ее случае это значило, что Летга Поттс покинет Хол-лиз как можно скорее. Но, поскольку обещание было дано, она решила, что, перед тем как сбежать, она оставит Бигглс-уортам записку с советом найти другого организатора свадебных торжеств. Летти сделает даже больше, чем настоящая леди Агата, чтобы «все прошло гладко». Та даже не написала им! Пока еще не написала…

Сэр Эллиот предложил ей руку, и она оперлась на нее, с неудовольствием чувствуя, что уступает ему в чем-то.

— Вы так заботитесь о Бигглсуортах, должно быть, вы в родстве.

— Не по крови, но мы близки, — пояснил он. — Я вырос в имении, расположенном между Холлизом и поместьем Химплерампов. Моя мать умерла, когда я был еще ребенком. Бигглсуорты, можно сказать, усыновили нас с братом, пока наш отец переживал свою утрату. Из Энтона получился прекрасный дядя, а Эглантина всегда относилась к нам по-матерински, никогда не претендуя на то, чтобы занять место моей матери. Я так признателен им за заботу.

— А ваш брат так же признателен? — поинтересовалась Летти.

— Был, — ответил Эллиот. — Терри погиб в Африке во время военной кампании.

— Мне очень жаль.

— Благодарю, — ответил он, избавив ее от чувства не-овкости. — А у вас довольно большая семья.

Замечание застало ее врасплох. Он действительно знал, ЧТО у леди Агаты большая семья, или просто предполагал?

— Большая, если считать всех родственников, — осторожно ответила она.

— Вспоминаю…

Черт! И почему ему надо было знать что-либо о семье леди Агаты? Да потому, что в высшем обществе каждая важная персона знает каждую другую персону, вот почему! Они, наверное, проводят все свободное время, уткнувшись носом в Книгу пэров. Ей следовало бы это знать.

Летти улыбнулась.

— И еще я думаю, что личный опыт, должно быть, заставляет вас с сочувствием относиться к неравным бракам, — серьезным тоном заметил сэр Эллиот.

Какой личный опыт? Он, видимо, имел в виду конкретный случай. Неужели леди Агата опрометчиво едва не вышла за недостойного человека? Не поэтому ли она до сих пор оставалась старой девой? Не было ли в ее прошлом неприятностей, которые ей пришлось пережить?

— История вашей бабушки весьма поучительна. • Бабушка леди Агаты! Летти было обрадовалась, но ее радость оказалась короткой. О грешках старой леди она знала не больше, чем о леди Агате. Марч ждал. Черт бы все побрал.

Она должна была что-то сказать.

— Не знала, что все еще говорят об… этом. — Летти постаралась произнести это ледяным тоном. — Все было так давно.

Он тотчас же извинился:

— Простите, я не хотел оскорбить вас. Не хочу быть снобом и не хочу, чтобы вы считали меня таковым.

Сноб? Значит, бабушка Уайт совершила скандальный поступок, из-за которого потеряла положение в обществе. Что же она сделала? Внебрачный ребенок? Мошенничала в карточной игре? Ее застали с любовником?

— О нет, вы меня не оскорбили. Я только удивляюсь, что вас интересуют, — она положилась на его слова, — такие страшные вещи.

Сэр Эллиот бросил на нее быстрый взгляд.

— Боюсь, я слишком много себе позволил и расстроил вас. Простите.

— Не стоит об этом. — Летти постаралась скрыть облегченный вздох. Однако, чтобы в дальнейшем избежать проблем, она должна была выведать у Бигглсуортов, в чем заключался проступок бабушки Уайт.

«О чем я думаю? — спохватилась Летти. — Я же недолго пробуду здесь. День. Может быть, два».

Удачно вывернувшись из затруднительного положения, Летти почувствовала мощный прилив сил. Она напомнила себе обещание, которое дала сегодня вечером, и тут же отмахнулась от него, оно годилось для слабонервных.

Ночь была прекрасна, она вырвалась из плена, осв водилась от Ника Спаркла. Сэр Эллиот совершенно очарован ею, и впереди был целый день, чтобы изображать остроумную светскую восхитительную леди Агату. Возможно, подумала Летти, взглянув на четкий профиль сэра Эллиота, два дня.

Он молча проводил ее до двери. У входа Летти с улыбкой повернулась к нему:

— Благодарю за прогулку, сэр Эллиот. Мне было очень приятно.

— Не больше, чем мне.

— Значит, мы увидим вас завтра?

— Обязательно. — От его низкого выразительного голоса по ее спине побежали приятные мурашки.

Он поднес к губам ее руку и, чуть прикоснувшись, поцеловал ее. Губы сэра Эллиота были теплыми и нежными, такими теплыми и нежными, что, когда он уходил, она не заметила холодной улыбки на его лице.

Глава 7

Боже, укрепи мое слабое сердце.

Если она не леди Агата Уайт, то кто же она?

Зачем кому-то было нужно подменить ее?

Эллиот задумчиво провел рукой по волосам. Прошло столько времени с тех пор, как женщина производила на него такое впечатление… Он сжал руку — и тотчас же увидел свои смуглые пальцы лежащими на ее кружевном платье. Он чувствовал в ладонях ее талию, как и тогда, когда снимал ее со стены. Он слышал ее смех, видел улыбку на ее губах, наслаждался благоуханным теплом, исходившим от ее кожи…

Эллиот встряхнул рукой, словно пытался сбросить ощущение ее присутствия. Она не могла быть самозванкой, грязной мошенницей.

Он лихорадочно искал какое-то другое объяснение ее странному поведению.

Возможно, эта женщина заключила пари. Он хорошо помнил дни своей молодости и знал, что в свете такое вполне вероятно, от скуки или из озорства, а может, того и другого, кто-то поспорил, что она не сможет изобразить леди Агату. Возможно, этим кем-то была сама леди Агата. Или она действительно была леди Агатой, неисправимой оригиналкой. То, что ему приходилось слышать о ней, подтверждало

Это. И могло бы объяснить, почему временами светская дама вдруг переходила на уличный жаргон. Но не объясняло, почему она не сменила платье.

Даже самые странные из знакомых ему женщин предпочли бы умереть, нежели оставаться после приезда в дорожном платье.

А как объяснить ее молодость? Ибо никакие на свете мази и помады не могли придать легкости походке старой девы, фарфоровой белизны белкам ее глаз или блеска ее волосам.