Книга Дело о предубежденном попугае [= Дело о лжесвидетельствующем попугае ] - Эрл Стенли Гарднер

– Вы предпочитаете говорить в моей машине или в вашей?

– В моей машине, – ответил Мейсон, – если вы не возражаете.

Он взял ее под руку, подвел к своей машине, познакомил сДеллой и усадил на переднее сиденье, а сам занял место сзади.

– Я хочу, чтобы вы поняли, что я не сделала ничего плохого,ничего такого, чего я могла бы стыдиться, – проговорила Эллен.

– Понимаю.

Ему хорошо был виден ее профиль, вырисовывающийся на фонеполуосвещенного окна машины. У него сложилось впечатление, что она была женщинаэнергичная, умная, с хорошей реакцией. У нее был красивый, хорошо поставленныйголос, которым она великолепно владела, но сейчас она не прибегла ни к какимвнешним эффектам, чтобы вызвать к себе симпатию. Говорила она торопливо иухитрилась создать впечатление, что независимо от того, каковы были ее личныепереживания, она не смешивала собственные эмоции с теми событиями, о которыхона посчитала необходимым рассказать.

– Я библиотекарь, – сообщила она, – работаю в читальном залеСан-Молинаса. По разным соображениям до сих пор не вышла замуж. Моя профессиядала мне возможность отточить свои вкусы и научиться разбираться в характерелюдей. Я почти не встречалась с более молодыми работниками нашей библиотеки,которые считают алкоголь обязательным условием для дружеской беседы. Впервые явстретилась с человеком, которого теперь знаю как Фремонта К. Сейбина, примернодва месяца назад. Он вошел в читальный зал, спросил кое-какие книги поэкономическим вопросам. Он сказал мне, что никогда не читает газет, посколькуони в основном занимаются описанием преступлений и политической пропагандой.Вместо этого он просматривал экономические журналы, интересовался историей,библиографической литературой, научными достижениями. Весьма выборочно читалхудожественные произведения. Его вопросы показались мне необычайно умными. Этотчеловек произвел на меня огромное впечатление. Я понимала, разумеется, что онгораздо старше меня и, очевидно, в настоящий момент не имеет работы. Его работане была интеллектуальной. Его одежда была аккуратной, тщательно отутюженной, нодалеко не новой. Я останавливаюсь на этом потому, что мне хочется, чтобы вы хорошоразобрались в положении вещей.

Мейсон кивнул.

– Он назвался Джорджем Болдманом, объяснил, что работалклерком в бакалейном складе, скопил немного денег и приобрел собственныймагазин. В течение нескольких лет дела шли у него превосходно, но недавно неприятноестечение обстоятельств вынудило его продать лавочку. Его основной капиталисчез. Он пытался найти работу, но не сумел, не только потому, что не былосвободных мест, но еще и потому, что хозяева предпочитали нанимать болеемолодых людей.

– Вы не догадывались, кем он был на самом деле? – спросилМейсон.

– У меня не было никаких сомнений.

– Не знаете ли вы, почему он затеял эту мистификацию?

– Знаю.

– Почему?

– Теперь я понимаю, что, прежде всего, он был женат.Во-вторых, богат. С одной стороны, он пытался оградить себя от неприятной жены,ну и от всяких авантюристок, шантажисток и любителей поживиться за чужой счет,с другой…

– Очевидно, случилось так, что он перепутал все ваши планы?– спросил сочувственно Мейсон.

Она с негодованием повернулась к нему:

– Это только доказывает, что вы не знаете Джорджа… мистераСейбина!

– Но разве он не испортил вам жизнь?

Она покачала головой.

– Мне неизвестны его побуждения, но я не сомневаюсь, что,когда все факты выяснятся, станет очевидно, что он руководствовался какими-тоблагородными мотивами.

– И вы не испытываете горечи?

– Никакой… После нашей встречи с ним я прожила самыесчастливые месяцы за всю мою жизнь. Именно поэтому меня так потрясла этатрагедия… Впрочем, вы ведь приехали слушать не про мое горе!

– Я хочу понять все, – мягко сказал Мейсон.

– Собственно говоря, я уже все рассказала. У меня быликое-какие деньги, которые мне удалось отложить в результате строгой экономии.Конечно, я понимала, что человеку, которому под шестьдесят, вряд ли можно найтиработу. Я сказала ему, что финансирую его в какой-то мере, если он намереваетсяоткрыть бакалейный магазин в Сан-Молинасе. Он объездил весь город, но пришел квыводу, что здесь не удастся что-либо пробить. Тогда я предложила ему самомуподыскать что-нибудь более подходящее.

– Потом?

– Он поехал подыскивать другое место.

– Вы получали от него письма?

– Да.

– Что он писал?

– В отношении бизнеса писал неясно. Его письма были чистоличными. Ведь мы были женаты менее недели, когда он уехал… И что бы там нивыяснилось, он меня любил!

Она сказала это просто, без драматизма, не разрешая своемугорю затмить все остальное. Это была такая же констатация факта, как и все то,что она до этого рассказывала.

Мейсон кивнул, соглашаясь.

– А сегодня утром я взяла газету и увидела портрет ФремонтаК. Сейбина и сообщение о его убийстве.

– Вы сразу же его узнали?

– Да. Правда, кое-какие моменты не вязались с образом тогочеловека, роль которого он играл. Уже после нашей женитьбы я часто удивлялась,как он мог быть неудачником. Понимаете, ему не могло что-либо не удаваться… Внем было слишком много спокойной силы, ума, природной прозорливости. И потом,он ни за что не хотел дотрагиваться до моих денег. Упорно отговаривался,откладывал на потом, уверяя, что у него кое-что осталось. Вот когда эти деньгииссякнут, он будет жить на мои.

– Но вы не подозревали, что у него в действительностиогромные средства?

– Нет, все эти мои наблюдения все же не перерастали даже в сомнения.Просто я их автоматически отмечала в памяти, а затем, когда прочитала в газетесообщение, все они получили логическое объяснение. Отчасти я была подготовленак этому, прочитав в газете про охотничий домик в горах и увидев его фотографию.

– Разумеется, последнюю неделю вы не получали писем?

– Наоборот, я получила одно в воскресенье, десятого числа.Оно было отправлено из Санта-Делбара. Он сообщал, что ведет переговоры опомещении, из которого получится идеальный склад. Письмо такое радостное. Заканчиваетсяоно тем, что он надеется вернуться через несколько дней…

– Как я полагаю, вы не слишком хорошо знакомы с его почеркоми…

– Я не сомневаюсь, что письмо написано мистером Сейбином…или Джорджем Болдманом, как я привыкла его называть.

– Но факты доказывают, что тело лежало в этой хижине,простите меня за неделикатность! Он был убит в пятницу шестого сентября.