Книга Раяд - Всеволод Бенигсен

– Куда едем? – сказал он с легким акцентом.

– Щербинская.

– Сколько?

– Триста.

– Далеко это?

– Чего ж ты цену спрашиваешь, если не знаешь где? Это на северо-востоке, за МКАД.

– Ладно, садись. Если дорогу покажешь.

– Ле-ен, – подозвал Лену Костя, приоткрывая заднюю дверь. Та подбежала и залезла, пыхтя от напряжения, на заднее сиденье. Костя после секундной паузы полез за ней.

– Короче, там, где Щербинский парк, – сказал водителю Костя, наклонившись вперед и стараясь не задеть Лену спортивной сумкой.

– Ясно, – ответил водитель и начал выворачивать руль, как вдруг ударил по тормозам.

– Ну что еще? – недовольно спросил Костя.

– Нет, брат, извини, туда не поеду.

– Как это не поедешь? Мы ж договорились! – разозлился Костя.

– Не, брат, извини. Туда не поеду. Куда хочешь поеду, туда не поеду.

– Блин, – выругался Костя. – А в чем дело-то?

– Знаешь, – раздраженно сказал водитель, – не хочу, чтоб мне шины прокололи или еще что-нибудь. Туда тебе другой нужен. А не такой.

И водитель, глянув через зеркало на Костю, многозначительно обвел пальцем овал своего лица.

– Какой не такой? – все еще не понимая, переспросил Костя.

– Такой, – раздраженно ответил водитель. Видимо, у него не было желания пускаться в объяснения по поводу своей «не-русскости».

– Черт, сразу, что ли, не мог сказать? – огрызнулся Костя и вылез из машины, вытаскивая за собой недоумевающую Лену.

Водитель ничего не ответил, но, едва дверь закрылась, нажал на газ с такой силой, что, казалось, мотор вырвется из капота жигуленка и улетит вперед в полном одиночестве, не дожидаясь корпуса.

Чувствуя Костино раздражение и нервозность, Лена решила воздержаться от расспросов, хотя ей было ужасно любопытно, что, собственно, означает жест водителя и особенно загадочная игра слов «такой – не такой».

Костя действительно начал нервничать – еще не хватало тут застрять. Он бы поехал на своей машине, но не хотелось привлекать излишнее внимание – надо было бы сначала проверить, что там за район – машина-то не казенная.

Водитель «девятки», которая притормозила следующей, был сговорчивей. Возможно, потому что был вполне славянской, можно даже сказать вопиюще славянской, внешности: курносое лицо, светлые волосы, большие глаза.

– Навестить, что ли, кого едете? – спросил он, едва они тронулись с места.

– Да нет, снимаю жилье там, – осторожно откликнулся Костя. – Старая квартира дороговата.

Соврав, Костя повернулся к Лене и на всякий случай заговорщически ей подмигнул. Лена уловила игру и попыталась подмигнуть в ответ, но у нее это вышло неуклюже и смешно.

Бросив короткий взгляд через зеркало заднего вида на вещи пассажиров, водитель хмыкнул и недоверчиво мотнул головой.

– Че-то вещей маловато для переезда.

– А мы уже основное перевезли, – уверенно ответил Костя.

– А-а… – мотнул головой водитель. – Ну, в общем, выбор неплохой.

– В смысле? – не понял Костя.

– О месте.

– Каком?

– Ну каком, каком! Куда переезжать собрались.

Возникший невесть откуда светофор, словно наслаждаясь властью над жалкими четырехколесными насекомыми, резко сменил зеленый на красный, и водитель, чертыхнувшись, вдавил педаль тормоза. После чего закурил, выставив локоть в открытое окно. Слегка наклонил голову набок и посмотрел на шофера притормозившей по соседству белой «волги» с помятым крылом. За рулем сидел классический южанин. Его лицо не выражало ничего, кроме скуки. Словно почувствовав на себе взгляд, он повернулся и вызывающе посмотрел на водителя «девятки».

Тот равнодушно стряхнул пепел на улицу и продолжил:

– У меня там теща живет. Мы с женой к ней время от времени заезжаем. Чисто там, спокойно, и рож вот этих черных нет.

И в качестве комментария неожиданно показал смуглому шоферу «волги» язык.

Тот выдержал этот жест с хладнокровием римского патриция, а затем невозмутимо перевел глаза на дорогу.

Светофор в этот момент наконец разродился зеленым, и «волга» с нечеловеческим визгом рванула с места, с ходу меняя левый ряд на правый, блокируя тем самым дорогу «девятке». Теперь надо было либо пытаться вписаться в сплошной ряд проезжающих слева машин, либо ехать за проклятой «волгой», которая начала преднамеренно тащиться, как катафалк.

– Во! Видали? – закричал водитель «девятки», отчаянно давя ладонью на гудок, чтобы заставить «волгу» двигаться быстрее. – Уроды черномазые. Только и ждут, как бы тебе в жопу без мыла вставить!

– Ну, ты со словами-то поаккуратней, – одернул его Костя, покосившись на Лену, которая, впрочем, не очень следила за происходящим и занималась каким-то своим невнятным рукоделием.

– Ай, – с досадой отмахнулся водитель.

– Значит, говоришь, там чисто и спокойно?

– В смысле?

– Ну в районе, где теща твоя.

– Ну да, – буркнул водитель, с трудом выруливая на левую полосу и вдавливая педаль газа в пол.

– А говорят, там убийство было.

– Да ерунда, – поморщился водитель. – Порезали какого-то хачика. Правильно сделали. Воздух чище стал.

Костя больше ни о чем спрашивать не стал – прислонился виском к окну и принялся рассматривать пролетающие мимо дома и улицы. Постепенно глаза устали, и пейзаж превратился в размытое импрессионистское полотно: дома, улицы, повороты, светофоры, люди, дома, улицы, повороты, люди.

– Почти приехали, вон за тем домом и начинается, – неожиданно нарушил молчание водитель, и Костя резко отдернул голову от стекла, поняв, что, кажется, умудрился задремать.

– Здесь притормози, – сказал он, глянув на Лену и протерев слипшиеся глаза.

– Зачем? – удивился шофер. – Мы ж еще не приехали.

– Так надо, спасибо.

Лена, услышав знакомую фразу, оторвалась от своих дел, а шофер, недоуменно пожав плечами, притормозил у тротуара.

Расплатившись заранее приготовленными купюрами, Костя вылез из машины, вытаскивая за собой сначала сумку, а затем отчаянно карабкающуюся наружу Лену.

– Мы уже приехали, пап? – спросила она, оказавшись на земле и просовывая руки в лямки рюкзачка.

– Почти, – сказал Костя и перекинул сумку через плечо – та с глухим шлепком стукнулась об спину. Затем подмигнул Лене и шутливо-услужливо выставив в ее сторону локоть: – Я хочу с вами немного прогуляться, мадемуазель. Вы не против?

«Мадемуазель» засмеялась. Именно таким она любила папу больше всего. Правда, под руку брать не стала – локоть был слишком высоко, взяла просто за руку.