Книга Незабвенная - Ивлин Во

Мертвая недвижность ошеломляла страшнее всякого взрыва. Тело, как бы лишенное оболочки движения и мысли, казалось сейчас меньше, чем при жизни. А лицо, обратившее к Деннису свой невидящий взгляд, – лицо это было просто ужасно; не имеющее примет возраста, как черепаха, и так же не имеющее в себе ничего человеческого; раскрашенная, самодовольная, непристойная пародия, по сравнению с которой даже та дьявольская личина, что Деннис увидел в петле, казалась просто невинной карнавальной маской, какую может надеть добрый дядюшка на рождественскую вечеринку.

Эме стояла у творения рук своих – художник на первом просмотре – и слышала, как у Денниса вдруг перехватило дыхание.

– Это то, чего вы ожидали? – спросила она.

– Больше того… – И вдруг: – Он совсем твердый?

– Да.

– Можно мне потрогать его?

– Пожалуйста, не надо. Это оставляет следы.

– Хорошо.

Потом в соответствии с этикетом заведения Эме вышла, оставив Денниса наедине с его мыслями.

Позднее в Салоне Орхидей зашаркали суетливые шаги посетителей; девушка из канцелярии «Шелестящего дола» сидела в прихожей, регистрируя их имена. Это были еще не самые крупные знаменитости. Звезды, продюсеры, начальники отделов должны были появиться только завтра, к часу кремации. Пока здесь толкалась мелкая сошка. Это было похоже на вечеринку, которую устраивают накануне свадьбы, чтобы показать подарки, и на которую приходят только близкие родственники да еще наименее занятые и наименее значительные из гостей. Тон здесь задавали подпевалы. Человек предполагал. Бог располагал. А эти вежливые, упитанные господа выражали окончательное и бесповоротное одобрение всему происходящему, кивком приветствуя слепую маску смерти. Забежал на минутку сэр Эмброуз.

– Все готово на завтра, Барлоу? Не забудьте про оду. Хотелось бы получить ее хоть за час до начала, прорепетировать перед зеркалом. Как она двигается?

– Думаю, что успею.

– Я прочту ее над могилой. В церкви будут зачитаны только отрывки из его Сочинений да еще Хуанита споет «Одежды цвет зеленый». Это единственная ирландская песня, которую она успела изучить. Удивительно, до чего это у нее получается похоже на фламенко. А в церкви как мы рассадим гостей, вы предусмотрели?

– Нет еще.

– Члены клуба должны быть, конечно, все вместе. «Мегалополитен» займет первые четыре ряда. Вероятно, придет сам Эриксон. Ну, это я могу доверить вам, не правда ли? – Выйдя на улицу, он сказал: – Мне жаль молодого Барлоу. Должно быть, он ужасно переживает все это. Сейчас важно дать ему побольше работы. Деннис поехал в Университетскую церковь. Это было небольшое каменное строение, квадратная башня которого возвышалась среди молодых дубков на вершине холма. У входа в храм было вмонтировано специальное устройство, которое любой посетитель мог включить простым нажатием кнопки для того, чтобы прослушать лекцию о достопримечательностях этих мест. Деннис остановился послушать.

Голос ему показался знакомым – голос диктора, сопровождающий обычно видовые фильмы:

«Вы находитесь в церкви святого Петра-вне-стен из Оксфорда, одной из древнейших и наиболее почитаемых в Англии святынь. Сюда приходили многие поколения студентов из всех стран мира и предавались своим юношеским мечтам. Будущие ученые и государственные мужи, еще неизвестные в ту пору, мечтали здесь о своих грядущих триумфах. Здесь Шелли вынашивал свою великую поэтическую карьеру. Отсюда молодые люди, исполненные надежд, отправлялись по пути успеха и счастья. Это символ души Незабвенного, которая здесь начинает свой путь величайшего и невиданного преуспеяния на веки вечные. Того преуспеяния, которое уготовано всем нам, какие бы разочарования ни постигли нас в нашей земной жизни.

Это не просто копия памятника, это его реконструкция. Воспроизведение того, что древние мастера пытались построить примитивными орудиями минувших веков. Время сыграло свою недобрую шутку с прекрасным оригиналом. Здесь вы видите его таким, каким некогда мечтали его увидеть первые строители.

Вы заметите, что боковые приделы сооружены исключительно из стекла и первосортной стали. Существует прекрасная легенда, связанная с этим прекрасным памятником. В 1935 году доктор Кенуорти совершал поездку по Европе, ища в этой сокровищнице искусства чего-либо достойного украсить «Шелестящий дол». Путешествие привело его в Оксфорд, в знаменитую церковь св. Петра, построенную в норманнском стиле. Он нашел, что она слишком сумрачна. Он нашел, что в ней слишком много удручающих традиционных напоминаний о смерти. «А почему, – спросил доктор Кенуорти, – вы называете ее церковью святого Петра-вне-стен?» И ему объяснили, что в старые времена городская стена проходила между церковью и деловым центром города. «У моей церкви, – сказал доктор Кенуорти, – вообще не будет стен». И вот сегодня она предстает перед вами полная Божьего света, солнечных лучей и чистого воздуха, среди птичьего щебета и цветов…»

Деннис внимательно вслушивался в интонации, так часто пародируемые, но ни в одной пародии не достигающие ни полной бессмысленности, ни гипнотической убедительности оригинала. Интерес его на сей раз был не только профессионального или иронического свойства. «Шелестящий дол» опутал его своими чарами. За эту заповедную грань рассудка, куда не дерзает ступить никто, кроме художника, стекались несметные племена. И Деннис, дозорный у самой границы, мог разбирать следы и знамения.

Голос смолк и после паузы начал снова: «Вы находитесь в церкви святого Петра-вне-стен из Оксфорда…» Деннис выключил устройство, вернулся в отведенный для гостей придел церкви и приступил к выполнению своей прозаической задачи.

Канцелярия фирмы снабдила его отпечатанными на машинке карточками. Разложить их по скамьям было несложно. Под органом стояла уединенная скамья, отделенная от остальной части придела железной решеткой и шифоновым занавесом. В случае необходимости безутешные родственники могли укрыться за этой чадрой от любопытных глаз. Деннис отвел эти места репортерам скандальной хроники.

В какие-нибудь полчаса работа была закончена, и Деннис вышел в сад, который, впрочем, не мог превзойти Университетскую церковь ни освещением, ни обилием цветов, ни оглушительностью птичьего щебета.

Ода тяжким грузом лежала у него на совести. Он не написал еще ни строчки, а томительный, напоенный ароматами день не располагал к трудам. К тому же в душе его тихо и настойчиво звучал другой голос, напоминавший ему о задаче, куда более трудной, чем погребение Фрэнка Хинзли. Деннис оставил машину у калитки и спустился с холма по усыпанной гравием дорожке. Могилы, обозначенные лишь небольшими бронзовыми дощечками, многие из которых уже совсем позеленели, были едва различимы в зеленой траве. Струйки воды играли там и сям, вырываясь из спрятанной в траве системы труб и образуя сверкающую пелену дождя, над которой, скрытое брызгами по пояс, поднималось скопище бронзовых и мраморных статуй, аллегорических, детски наивных или эротических. Здесь бородатый маг пытал будущее в темных глубинах какого-то предмета, похожего на футбольный мяч из гипса. Там малыш прижимал к своей каменной грудке мраморного Мики Мауса. За поворотом дорожки открылась опутанная ленточками нагая Андромеда, пристально разглядывавшая свою отполированную руку, на которой пристроилась мраморная бабочка. Поэтический инстинкт Денниса был здесь все время настороже, точно гончая, идущая по следу. В «Шелестящем доле» крылось нечто, что было нужно ему и что он один мог отыскать в нем.