Книга Будь моим этой ночью - Кэтрин Смит

Шапель нахмурился, сдвинув золотистые брови. Кто бы мог подумать, что мужчина может быть таким красивым, даже когда хмурится?

О Боже! Теперь уже боль отдавалась у нее в голове.

— Где у вас болит, дитя мое?

У него был очаровательный акцент — не столь заметный, как у отца Молино, и не совсем обычный, словно на его речь повлияла не одна, а несколько культур.

— Я не ребенок, — через силу выдавила Прю, позволив Шапелю заключить ее в теплый круг своих рук. Она всегда терпеть не могла, когда вокруг нее суетились, но все равно было приятно ощущать себя в безопасности.

Поскольку Прю не ответила на его вопрос, Шапель не стал задавать его снова. Силы небесные, ведь он был в полушаге от того, чтобы причинить ей вред… Он никак не ожидал, что кто-то будет стучаться днем в его дверь — ведь к этому времени отец Молино уже успел рассказать всем о его странном «недуге», и это должно было обеспечить ему уединение. Впрочем, следовало бы предвидеть, что женщина, прогуливавшаяся в его обществе среди ночи в одном пеньюаре, не остановится перед тем, чтобы появиться у его дверей.

Но нет, она не просто так явилась к нему. Одного беглого взгляда на разбросанные по полу книги хватило, чтобы понять остальное. Все они имели отношение к Тинтагелю и королю Артуру. И Прю специально принесла их, чтобы ему было чем себя занять. Такой глупенькой и такой доброй оказалась малышка Прю, и вид ее, корчившейся на полу от боли, разрывал ему сердце.

Когда Шапель проснулся от ее стука в дверь, демон внутри его тотчас сообразил: на дворе день и он находится в смертельной опасности. Инстинкт самосохранения, присущий диким животным, взял верх, заглушая все прочие чувства. Шапель готов был зубами и когтями бороться за свое существование. Но когда увидел Прюденс на полу, с выражением безмерного страдания на лице, демон тут же затих и смягчился, словно перепуганный ребенок.

Шапель привлек девушку к себе и помог подняться, вес ее казался таким ничтожным в сравнении с его силой. Прю выглядела смертельно бледной, лицо от боли покрылось потом. Едва ли это могло быть следствием обычного падения.

— Где ваша комната? — Он решил сам отнести ее туда, устроить поудобнее, а затем позвать прислугу.

— В восточном крыле, — ответила она с явным усилием. — Третья дверь слева.

К счастью для Шапеля, по пути встретилось единственное окошко в самом торце, а Прюденс казалась слишком расстроенной, чтобы обратить внимание на неестественную быстроту, с которой он двигался, или легкость, с которой он ее нес. Шапель старался держаться ближе к стене, чтобы избежать света, просачивавшегося со стороны вестибюля. День выдался не слишком ясным, однако Шапель все же чувствовал жар на лице и руках.

Восточное крыло оказалось точной копией западного и, к счастью, таким же темным. Почти тут же кожа Шапеля начала остывать, жар сменился легким покалыванием. И почему он не позвал на помощь слуг прямо из своей комнаты? Почему ему вздумалось разыгрывать из себя героя, рискуя быть разоблаченным? Не иначе как он напрашивался на неприятности.

— Благодарю вас. — Прю так и не открыла глаза. — Вам, наверное, не слишком удобно находиться на свету.

Значит, Молино уже успел поделиться придуманной историей со всеми обитателями дома.

— Ничего страшного. — В такой момент еще одна ложь не могла причинить вреда, в особенности если это избавит ее от чувства вины.

Шапель остановился у третьей двери по левую сторону коридора и уже хотел войти, как вдруг глаза Прю широко распахнулись.

— Погодите!

Шапель так и замер на месте.

— Что?

— Вам нельзя туда заходить.

Он через силу улыбнулся:

— Уверяю вас, ваша добродетель со мной в полной безопасности, мисс Райленд.

Он повторил ее же собственные слова, произнесенные накануне ночью, и губы Прю чуть скривились:

— Меня заботит вовсе не это, мистер Шапель. Занавески в моей комнате раздвинуты. Мне бы не хотелось, чтобы вы пострадали из-за меня.

Пострадал из-за нее? Она едва могла говорить от боли и тем не менее беспокоилась о нем! Помоги ему Боже, но доброта этой женщины проникала прямо под кожу, подобно острой игле.

— Поставьте меня на пол, — слабым голосом скомандовала Прю. — Я могу добраться до постели и сама.

Шапель нахмурился и приоткрыл дверь.

— Не говорите глупостей.

Она пыталась сопротивляться, словно воробышек в когтях у льва.

— Шапель, прошу вас!

То отчаяние, с которым она произнесла его имя, остановило его. Дело явно было не только в его безопасности — она хотела войти в комнату самостоятельно, держась на ногах и превозмогая боль.

Почему? Что с ней? Это падение не случилось просто так, но было чем-то вызвано, и это «что-то» пробуждало в Прю бессильную ярость.

Что ж, Шапель вполне мог понять ее чувства. Медленно, осторожно он опустил девушку на пол, придерживая за плечи до тех пор, пока не убедился, что она в состоянии держаться на ногах. Прю все еще не могла разогнуть спину, но стояла твердо.

— Не хотите ли, чтобы я позвал кого-нибудь из слуг?

Он хотел спросить о причинах ее недомогания, но все-таки не стал. В конце концов, его это не касалось, и скорее всего сама Прю не желала делиться переживаниями с кем бы то ни было. Черт побери, да он сам не хотел этого знать! Ясно, что падение каким-то образом связано с ее поисками Грааля, ведь Прю говорила, что на них ее толкнуло отчаяние. И Шапель не хотел думать, чем оно вызвано, ибо в любом случае не смог бы помочь.

— Ну вот, теперь со мной все будет в порядке. Благодарю вас.

Столько уязвимости было в ее взгляде, что Шапель просто кивнул в ответ, наблюдая, как она медленно, с усилием повернулась к нему спиной и открыта дубовую дверь. Волна жара ударила в лицо, словно сам дневной свет негодовал против его присутствия в своих владениях. Шапель тут же отпрянул назад в тень. Прю же, едва оказавшись в своем святилище, начисто о нем забыла и закрыла за собой дверь.

И Шапель остался в одиночестве. Он не спеша выпрямился и вернулся во мрак своей спальни, чувствуя покалывание по всему телу и тревогу в сердце за эту странную молодую женщину, привлекавшую его как пламя мотылька — и в то же время далекую и недоступную, как солнце.

Лауданум, который приняла Прю, чтобы облегчить боль, помог проспать остаток дня. Кэролайн настояла, чтобы Прю пообедала у себя в комнате и оставалась в постели, хотя именно этого ей хотелось меньше всего. Вечером Маркус поднялся к ней, чтобы вместе выпить чай и обсудить работу, проделанную за день. Разумеется, они встретились в ее гостиной. Кэролайн могла поощрять Прю к смелым поступкам, однако она все же считала необходимым придерживаться правил приличия.

Несмотря на то что Маркус был в восторге от того, как близко им удалось подобраться к желанной цели, самым ярким впечатлением Прю от этого вечера стала одинокая алая роза, стоявшая на ее столике в изящной хрустальной вазе.