Книга Будь моим этой ночью - Кэтрин Смит

Молино вскочил на ноги, опрокинув при этом кресло, и в ужасе уставился на Шапеля. Вампир почти физически чувствовал его страх, и ярость стала постепенно остывать, сменяясь чувством вины. Еще никогда Молино так на него не смотрел.

Шапель умышленно неторопливым жестом вынул из стены нывшую руку.

— Прости, — произнес он, избегая взгляда священника. — Не знаю, что на меня нашло.

Уголком глаза Шапель наблюдал за тем, как Молино поправил кресло, пододвинув его к столу.

— Я знаю. Моя кровь уже не поддерживает тебя, как прежде, и ты раздосадован. Ты боролся так долго и не получил никакой награды.

— Так вот, значит, как? Ты полагаешь, мне нужна награда?

Не хотелось даже думать о том, что крови Молино для него может оказаться недостаточно.

— Возможно, ты найдешь спасение в Англии, — с надеждой в голосе предположил священник.

Пока воспоминание об этом разговоре постепенно меркло с приходом сна, на губах Шапеля играла горькая улыбка. Возможно, Молино и был прав, однако сам Шапель подозревал, что единственным, что ожидало его в Англии, было искушение слишком сильное, чтобы ему противиться.

Глава 5

— А разве мистер Шапель не собирается к нам присоединиться? — осведомилась Прю, намазывая масло и джем на теплую булочку.

Утро близилось к концу, и Прю, только что вставшая с постели, наслаждалась неспешным завтраком в обществе Кэролайн, отца и Молино. Маркус уже несколько часов был на раскопках. Прю намеревалась присоединиться к нему, как только покончит с едой.

— Боюсь, что нет, мисс Райленд, — ответил отец Молино со своим чудесным французским акцентом.

— Он на охоте вместе с другими джентльменами?

Молино вытер рот краешком салфетки.

— Нет, он в постели, мадемуазель. Мой юный друг имеет привычку спать в дневные часы.

— Стало быть, у него манеры настоящего городского денди? — добродушно спросил отец.

Священник улыбнулся:

— Напротив. У него редкое заболевание, полученное на Востоке, которое делает его чувствительным к дневному свету.

— Это серьезно, святой отец? — Прю налила себе чашку кофе, заодно наполнив до краев и чашку священника.

— Спасибо. — Отпив, он продолжал: — Состояние Шапеля и в самом деле очень серьезное. Даже обычный дневной свет, если луч солнца упадет на его кожу, может стать для него роковым.

Боже правый! Прю уставилась на священника с нескрываемым ужасом. А она еще жалела себя!

Недуг, правда, показался Прю странным. Шапель был на удивление загорелым для человека, который редко видел солнце или не видел его никогда. Но зачем священнику лгать ей? Если только это не часть плана церкви с целью отобрать у нее Святой Грааль…

Ну, это уже граничит с паранойей. Отец Молино вовсе не производил впечатления человека, втихомолку преследующего свои коварные замыслы. Вероятно, мистер Шапель просто смугл от рождения, так же как Прю — бледна.

Она нехотя откусила кусочек булочки — обычно здоровый аппетит сегодня куда-то пропал. Корсет был затянут не так туго, как прежде, но Прю все равно чувствовала себя стесненно и неловко — чудовищная опухоль давала о себе знать. Мысль об этом вызывала у Прю тошноту.

Она заставила себя откусить еще кусок.

— Наверное, внутри дома даже в дневные часы с мистером Шапелем все будет в порядке?

Отец Молино скрестил ноги, словно размышляя над этим вопросом.

— Да, возможно, но для его удобства комната должна оставаться совершенно темной. Едва ли он ожидает, что вы пойдете на такие хлопоты ради его безопасности.

— Пустяки! — Прю ответила прежде, чем ее отец успел вставить хоть слово. — Он ведь наш гость.

Она решила сразу же после завтрака пойти в библиотеку и принести мистеру Шапелю несколько книг о Тинтагеле и короле Артуре. Подобное великодушие не имело ничего общего с желанием еще раз увидеть этого необычного человека. Решительно ничего общего.

И все равно сердце Прю отчаянно колотилось, кода полчаса спустя она собрала для Шапеля стопку книг и направилась к нему в комнату. Книги оказались довольно тяжелыми, нести их было неудобно, и это бремя только усилило боль в нижней части живота. Конечно, можно позвать на помощь, однако тогда кто-нибудь из слуг непременно узнает, чем Прю занимается. Нет, уж лучше она сделает это сама, невзирая ни на какие трудности. Конечно, ничто не мешало просто оставить книги в библиотеке, однако гость заслуживал самого тщательного отбора. Шапель знал о Святом Граале вполне достаточно, чтобы с невозмутимым видом перечислить без запинки все основные факты. Поэтому Прю важно было показать, что и сама она была прекрасно осведомлена о предмете разговора.

Однако у Прю складывалось впечатление, что ее знания о Граале были не настолько обширными, как у Шапеля. Этот человек называл имена и даты с таким видом, словно знал о них не из книг, а из собственного опыта. Разумеется, это было невозможно, однако разговор с ним на эту тему немного обескураживал.

К счастью для спины и рук Прю, комната Шапеля находилась не так далеко, и ей лишь однажды пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Комната с окнами на север и видом на внутренний дворик и утесы далеко на горизонте не подвергалась прямому воздействию солнечных лучей.

С каждым шагом боль усиливалась. Пожалуй, лучше было оставить книги внизу.

Наконец, запыхавшаяся и измученная, Прю добралась до дверей спальни Шапеля и протянула руку, чтобы постучать, удерживая стопку книг при помощи бедра. Но едва костяшки ее пальцев коснулись дерева, как сильнейший приступ боли заставил ее с криком согнуться. Книги упали на пол, страницы затрепетали в воздухе, словно крылья, пытаясь удержать их между небом и землей. Одна из них ударила Прю по ноге, однако эта боль показалась ничтожной в сравнении с острием ножа в животе. Задыхаясь, Прю опустилась на колени, руки коснулись ковра несколько мгновений спустя. На лбу и над верхней губой выступили крупные капли пота, в глазах плясали искры.

— Только… не… сейчас, — простонала Прю. — Боже, какая мука!

Тут дверь за ее спиной приоткрылась, и смущение почти вытеснило боль.

Это был Шапель — или по крайней мере нечто очень на него похожее. Взъерошенные волосы, помятая рубашка и черные брюки выглядели знакомыми, но вот лицо… это было лицо чужака, дикое и ужасное. Глаза светились золотистым пламенем, губы приоткрылись, словно в оскале.

Но тут Шапель заметил Прю, и в его глазах опять нельзя было различить ничего, кроме искренней заботы и тревоги. Боже правый, наверное, из-за болезни у нее начались галлюцинации.

— Боже мой! — Он опустился рядом с ней на колени и протянул к ней руки. — Прюденс, вам плохо?

— Я упала, — едва выговорила она, поморщившись от нового приступа боли. — Книги… они оказались слишком тяжелыми, и я… не удержалась на ногах.