Книга Я - не серийный убийца - Дэн Уэллс

— Ну?.. — спросила мама, заливая жидкость в насос и глядя на метки.

— В прошлый раз не было почки, — сказал я. — Что теперь?

— Все на месте, — сказала она, усмехнувшись. — Ты уж не обвиняй каждый раз Рона — не всегда же он что-то теряет. Но я говорила с твоей сестрой насчет документов. Сказала, что она должна читать их внимательнее и сообщать мне обо всех особенностях, которые обнаружит. Я иногда просто не знаю, что делать с этой девчонкой.

— Но… ты уверена? — спросил я.

Убийца непременно должен был что-нибудь взять.

— Может быть, желчный пузырь, а Рон решил, что у жертвы он был удален, и не обратил на это внимания?

— Джон, Рон и полиция, а еще и ФБР, о чем я непременно должна тебе сказать, больше недели обследовали тело. Судмедэксперты разглядывали его в микроскоп, пытаясь найти хоть что-нибудь, что помогло бы им выйти на этого психа. Если бы какой-то орган отсутствовал, они бы непременно заметили.

— Он течет, — сказал я, показывая на левое плечо трупа.

Простыня пропиталась ярко-синим химическим веществом с прожилками свернувшейся крови.

— А я думала, что все перекрыла, — забеспокоилась мама, надевая крышку на емкость с формальдегидом и протягивая ее мне.

Она откинула простыню, обнажив культю руки, — та была туго перевязана, но ткань уже стала багровой. Руки не было.

— Вот черт! — воскликнула мама и бросилась за бинтами.

— У него нет руки, — посмотрел я на маму. — Я же спрашивал, не пропало ли у него что-нибудь, а ты ни слова не сказала про руку.

— Что там у вас? — спросила Маргарет.

— Убийца забрал его руку, — сказал я, приближаясь к телу и стягивая с него простыню.

Брюшина и на этот раз была распорота, но не с такой свирепостью, как у прошлой жертвы, — порезы были меньше, как и их количество. Этого фермера — судя по бирке, его звали Дейв Берд — не выпотрошили. Внутренние органы не вынули и не собрали в кучу.

— Чем это ты занимаешься? — сердито спросила мама.

Она выхватила у меня простыню и накрыла тело:

— Имей уважение к мертвым.

Я слишком много говорил и знал, что слишком много говорю, но остановиться не мог.

— Я думал, он что-то делает с органами, — сказал я, — но он их просто перебирал, чтобы найти то, что ему нужно. Он их не раскладывал как-то по-особенному, не играл с ними или…

— Джон Уэйн Кливер, — одернула меня мама, — что за бред ты несешь?!

— Это изменяет весь его психологический портрет, — сказал я, жалея, что не могу замолчать.

Мое открытие меня слишком взволновало.

— Дело не в том, что он делает с телами, а в том, что забирает. Выпотрошить человека — это самый легкий способ найти почку, это не посмертный ритуал…

— Посмертный ритуал? — переспросила мама.

Маргарет положила троакар и посмотрела на меня. Я чувствовал, как они сверлят меня взглядом и понимал, что попался. Сказал слишком много.

— Ты не хочешь все объяснить? — спросила мама.

Мне нужно было как-то сгладить впечатление, но я зашел слишком далеко.

— Я просто говорил, что убийца не играет с телами, — сказал я. — Что в этом такого?

— Ты был возбужден, — обвинительным тоном сказала мама. — Тебе доставило удовольствие это мертвое тело и то, как его распотрошили.

— Но…

— Я видела радость на твоем лице, Джон, и, я думаю, доводилось видеть ее и прежде. А вызвало ее мертвое тело — настоящий человек, у которого была настоящая семья и настоящая жизнь. И ты все никак не можешь этим насладиться.

— Нет, это не так…

— Вон! — сказала мама хрипловатым голосом, означавшим, что спорить не имеет смысла.

— Что?

— Вон! — повторила она. — С этой минуты я запрещаю тебе появляться в морге.

— Ты не можешь это сделать! — закричал я.

— Я тут хозяйка и к тому же твоя мать, — сказала она. — А тебя все это слишком увлекает, и мне не нравится, как ты себя ведешь и что говоришь.

— Но…

— Мне давно нужно было сделать это. Я запрещаю тебе здесь появляться… Маргарет тоже не будет тебя пускать, и Лорен я предупрежу. Пора тебе обзаводиться нормальными увлечениями и настоящими друзьями. И я не желаю слышать никаких наглых возражений на сей счет!

— Ма!

— Ни-ка-ких! — повторила она. — Ступай.

Мне хотелось ее ударить. Хотелось бить стены, столы, мертвого фермера, схватить троакар и сунуть его в глупую физиономию матери, выкачать мозг из ее головы…

«Нет. Успокойся».

Я закрыл глаза. Я нарушил слишком много правил. Я не должен даже думать о таких вещах. Не должен позволять ярости брать верх. Я закрыл глаза и медленно стащил респиратор и перчатки.

— Извини, — сказал я.

Нет, я не мог просто уйти, чтобы никогда не возвращаться, я должен был драться и…

«Нет. Успокойся».

— Извини, — снова сказал я.

Снял фартук и вышел через заднюю дверь. Подумаю об этом потом. Сейчас важнее всего мои правила.

Мне нужно удержать монстра в четырех стенах.

Я ненавидел Хеллоуин. Это так глупо — никто по-настоящему не боялся, все ходили по городу измазанные бутафорской кровью, или с резиновыми ножами, или, что хуже всего, в костюмах, которыми и напугать-то невозможно. Считалось, что на Хеллоуин по земле бродят духи зла, — в эту ночь друиды сжигали детей в плетеных клетках. Какое это имело отношение к одежде в стиле Человека-паука?

Интерес к Хеллоуину я потерял в восемь лет. Приблизительно в то же время начал читать про серийных убийц. Это не значит, что я перестал наряжаться на Хеллоуин, просто перестал выбирать себе костюм. Мама сама каждый год покупала мне что-нибудь, я это безразлично надевал и забывал обо всем до следующего года. Когда-нибудь мне придется сказать ей об Эдде Гейне.[14]В детстве мать одевала его как девочку. Большую часть своей взрослой жизни он убивал женщин и делал одежду из их кожи.

Можно было предположить, что Хеллоуин в этом году удастся. Ведь в городе появился настоящий демон — с клыками, когтями, все как полагается. Это должно было сыграть свою роль. Но никто еще не знал о демоне, к тому же он убил только двоих, и люди не прятались по подвалам, молясь о спасении, наоборот, все собрались в школе, в спортивном зале, и делали вид, что с удовольствием танцуют. Даже не знаю, что хуже.