Книга За пригоршню чар - Ким Харрисон

Запахло помойкой и собачьей мочой, я сморщила нос и плотнеезапахнула куртку, выглядывая местечко понезаметней, откуда видна входная дверь.Я рано приехала, но чем раньше я его перехвачу, тем лучше. И тут над головойзатрещали крылья.

Похолодев, я глянула вверх: одетый в черный комбинезон пиксипротирал себе окошко для обзора в донельзя пыльном, заляпанном птичьим пометомокне верхнего этажа.

От стыда у меня горло перехватило. Господи, какая я быладура. Я не винила его за уход, за то, что он решил, что я ему не доверяю. Онправ был, как ни больно признаваться. Я ему не доверяла. Прошлой зимой явычислила, что Трент Каламак — эльф, а чтобы этот богатый сукин сын не убилменя за то, что я теперь знаю, что эльфы не вымерли, а просто скрываются, я егодовольно аккуратно шантажировала. Узнать, к какой разновидности внутриземельцевотносится Трент, давно стало для рода пикси чем-то вроде обретения СвятогоГрааля, так что я знала, что искушение разболтать тайну для Дженкса было быневыносимое. И все равно, он не заслужил моей молчаливой лжи, и я боялась, чтоон и теперь слушать меня не станет.

Дженкс парил наверху, погрузившись в наблюдение. Стрекозиныекрылышки не разглядеть было, когда они не двигались, и даже крупинки блестящейпыльцы с него не просыпалось. Вид у него был уверенный и спокойный, лобперевязан красной банданой — это у пикси и фейри защита от ревнивыхсобственников территории, обещание быстро убраться и не браконьерствовать.

С трудом собирая остатки решимости, я еще раз огляделапереулок, прислонилась к стене и попыталась примять небрежный вид.

— Так что, она мужа обманывает? — поинтересоваласья.

— Не-а, — ответил Дженкс, не отрываясь отокна. — Она на фитнес пошла, порадовать его на двадцатипятилетиесовместной жизни. Он ее не заслуживает, мудак ревнивый.

И тут он подпрыгнул метра на два — чуть в соседний дом неврезался.

— Ты! — крикнул он, солнечными лучами рассыпаяпыльцу. — Какого хрена ты тут делаешь?

Я отклеилась от стены и шагнула вперед.

— Дженкс…

Он камнем упал вниз и повис передо мной, наставив на меняпалец. На нас медленно сыпалась оседающая пыльца, его тонкое лицо от гневастало грозным и мрачным.

— Она тебе рассказала! — провопил он, стискиваязубы и багровея под блондинистой челкой.

Я в тревоге отступила на шаг.

Дженкс, она просто волнуется…

В жопу вас обеих, — прошипел он. — Я улетаю.

Он повернулся лететь, крылья слились в красное пятно.Взбесившись, я тронула линию. Поток энергии стабилизировался не дольше, чемисчезает лопнувший мыльный пузырь.

— Rhombus! — выкрикнула я, представляя в уме круг.Упала золотистая пелена, такая мощная, что стенки домов стали плохо различимы.

Я покачнулась — равновесие потеряла, у меня ведь времени небыло даже пальцем в воздухе круг обозначить.

Дженкс остановился в каких-то сантиметрах от стенки круга.

— Жалкая ведьма! — взвизгнул он: наверное, всеругательства забыл с расстройства. — Пусти меня! Я тебе машину разобью! Яслизняков тебе в тапочки насую! Я, я…

Руки в боки, я глянула ему прямо в лицо.

— Ага, ты. Но сперва меня выслушаешь! — У негоброви на лоб полезли, а я наклонилась к нему, так что он сдал назад. — Дачто с тобой такое, Дженкс? Не в том же дело, что я тебе не сказала про Трента!

Удивление стерлось с лица Дженкса. Он прошелся взглядом помоим повязкам и синякам, по амулету от боли. Явно усилием воли заставив себяопять разозлиться, он прищурился:

— Верно, — сказал он, подлетая к самому моемуносу. — Дело в твоем вранье! Дело в том, что не делишься со мнойинформацией! В том, что ты похерила все наше партнерство!

Ну вот, подумала я. Вот оно. Я стиснула зубы, едва не окосевв попытке на него смотреть с такого расстояния.

— Ну и?.. Если я скажу тебе, кто он такой, тыуспокоишься?

— Заткнись! — проорал он. — Мне уже начхать,и на тебя

тоже. Выпусти меня из своего гребаного круга, или я тебе та-

кое устрою, ведьма!..

— Болван ты, — ответила я, вспыхивая. — Дапожалуйста!

В бешенстве я ткнула ногой в круг и со свистом втянулавоздух, когда его энергия потекла обратно в меня. Несколько прохожих в концепереулка глянули на нас с любопытством.

— Вали отсюда! — Я еще и рукой ему показала, куда— мне без разницы уже было, что о нас подумают. — Вали, паучья сопля! Япять месяцев пытаюсь извиниться, но ты так занят, блин, своими оскорбленнымичувствами, что и слышать ничего не хочешь. Тебе просто нравится чувствоватьсебя оскорбленным, тебе так удобно — типа вас все обижают! Не пора ли тебезабыть об этой позе: «Я бедный маленький пикси, меня никто не принимаетвсерьез»? Ведь стоит мне на тебя положиться, как ты пугаешься и линяешь — припервом признаке, что тебя заставят жить по твоим же принципам!

Дженкс с отвисшей челюстью медленно терял высоту. Глядя натакое, я надавила еще — может, от встряски он все же капитулирует?

— Убирайся, — сказала я, хоть коленки началидрожать. — Забейся в свой вонючий подвал и не высовывай носа, хоть зеленойплесенью порасти. Но Маталина с детишками пусть возвращается в сад. Мне онинужны. Без них мне с чертовыми фейри не справиться, а мне нужен сад, иподстраховка в ночь полнолуния нужна. А ты теперь хоть плачь, хоть злись — мнеплевать. Я пыталась извиниться, а ты надо мной только измывался. Все, больше япресмыкаться не буду!

Он не двигался с места, а крылья чуть посветлели. Он какбудто не знал, куда девать руки — поправил бандану, взялся за рукоять меча…

— Я еду на поиски Джакса и Ника, — сказала я,остывая. Что хотела, я высказала, осталось только выслушать, что онрешил. — Ты со мной едешь или как?

Дженкс выпрямился и приподнялся в воздухе.

— Не твое дело, что я еду на север, — упрямосказал он.

— Черта с два не мое. — На мусорный бак неподалекуупала первая тяжелая капля дождя. — Пусть он твой сын, но это мой бывшийбойфренд его подставил. Он врал тебе, и врал мне. И я туда поеду, чтобы выдатьНику по первое число.

Я сама слышала, как угрюмо говорю, и Дженкс мне похабно улыбнулся.

— Осторожней, — хмыкнул он. — А то кто-нибудьподумает, что ты его еще любишь.

— Не люблю! — отрезала я, чувствуя, как начинаетболеть голова. — Но он в беде, и я не могу просто дать его убить.

Дженксово лицо снова стало язвительным, он спорхнул наторчащую из бака доску.

Ну-ну, — ехидно сказал он, упершись руками вбока. — Так почему ты все-таки едешь?

Я только что тебе сказала, — отрезала я, под еговзглядом пряча покусанную руку.