Книга Так громко, так тихо - Лена Буркова

договора. Запертая изнутри студия. Я порвал контакты вне сети, закупился продуктами и вискарем. Общение – только с членами брч-чата, с такими же миллениалами. Нет, я вовсе не социофоб. Просто мне спокойно с ними: они не смогут без приглашения ворваться в мою реальную жизнь. Просто мне комфортно с ними: они не способны ее разрушить ни в три, ни в пять, ни в десять приемов

Треклятое сокращение без компенсаций!

Знаю, знаю, мне давно пора обновить и выложить резюме на хэхэ. Но я не могу. От слова совсем. Стоит только представить звонки, анкеты, тестовые задания, собеседования с глазу на глаз, обещания дать обратную связь, тишина… Брр… Это же охренеть как стремно! Ты обязан улыбаться эйчарам, которым в конечном счете насрать на тебя, которые мечтают об одном – чтобы ты нах свалил со своими дипломами, удостоверениями и сертификатами, потому что их подруженька из отдела маркетинга сушки к чаю притащила

В моей жизни – всеобъемлющая стабильность. Последние месяцы я стабильно лежу на кровати и смотрю в потолок

Самое злостное зло – это апатия, которая сжирает нас всех с потрохами

Что же мы учинили? Триллион действий, продиктованных необходимостью и не заслуживающих протекции

Я передвигаюсь по комнатам, словно ошпаренная – но не кипятком, а обоснованным возмущением: почему про нас забыли? хотя бы одно поколение в нашей стране познакомится с благополучием?

Третья

00:37

вот уже семь долгих месяцев, как наши страны закрыли границы. и вот уже семь месяцев я удивляюсь тому, как мы легкомысленно упустили возможность встретиться во второй раз.

никак не пойму.

что нам мешало устроить ночное свидание в аэропорту какого-нибудь случайного города случайной республики, с ручной кладью за плечами? что нам мешало вырваться хотя бы на пару часов, между твоими и моими «неотменяемыми» мероприятиями и горящими проектами? между вылазками в круглосуточные универмаги и рентген-кабинеты? между твоей и моей аэрофобиями?

что?

мы же один раз виделись вне экранов и вне сообщений.

подумай только.

один раз.

каким чудом мы смогли отыскать стыковочные узлы?

я, по логике, вообще не должен был писать тебе.

такие, как ты, точнее, не такие, как ты (абсолютно не такие, как ты), но ты поняла, о чем я, отправляют мне ежедневно по триста посланий, по двести фотографий – я их даже не прочитываю, не просматриваю.

и вдруг – твой комментарий к моему посту политическому. один из тысячи других комментариев. горький и смешной.

я искренне рассмеялся.

я написал тебе личное сообщение.

и понеслось.

и это было так, словно ты рядом сидела. словно я рядом сидел. словно мы не принадлежали каким-то определенным государствам и культурным установкам. словно мы были просто я и я, узнавшие друг друга после амнезии, длившейся всю нашу жизнь.

подумай только.

* * *

я только об этом и думаю. на работе. вне работы. разговаривая с кем-то. проваливаясь в молчание. только об этом. я хотела тебе в обед рассказать одну вещь, но так и не рассказала, поскольку при свете кошмары утрачивают могущество.

расскажи, солнце село.

* * *

прошлой ночью мне снилось, что ты далеко. нет, не так. мне снилось, что ты меня не узнал, что мы – чужие и исступлением не отапливаемые. мне снилось, что я читаю о твоей боли в каких-то новостях, в каких-то социальных сетях, в каких-то тематических сообществах. что я стенографирую тебе: разреши помочь. что я проверяю диалоговые окна – но руны мои не просмотрены получателем. и вряд ли получатель о них ведает. я проснулась резко. без будильника. опустошенная. отупевшая. я безотчетно включила прямой эфир и уловила: доброе утро, уважаемые зрители, самолеты, поезда и автобусы не будут курсировать еще как минимум год.

это продолжение сна?

как. минимум. год. я заплакала. я пульт в стену швырнула, на детали раздробила. я в такое отчаяние вляпалась, увязла, точно в болоте. глаза красные. нос в жиже. последним алкашом отекла. ну какой год? какой год? как нам этот год протянуть? у меня легкие тут же сморщились от тоски. заныли. буквально. не фигурально. лучик, мне порою кажется, что я сошла с ума. что та единственная встреча была придумана мною. помнишь ее, нашу единственную встречу? я у дерева стояла в платье синем, в кедах серых, с волосами распущенными, сережки-гвоздики, мандраж-буравчики, гадание на ромашке (все будет хорошо, все будет плохо, хорошо, плохо, хорошо, плохо – хорошо!), ждала тебя (ты опоздал на девять минут), думала: вот же досада, я в реале не такая уж и красотка – сейчас как увидишь, как потеряешь энтузиазм, как сбежишь.

смешная.

я заранее к такому исходу готовилась, придумывала самые жуткие варианты, самые слезливые моменты, самые фантастические унижения, чтобы действительность показалась не такой уж и безобразной.

твой оптимизм поражает.

но ты подошел – и улыбнулся. улыбнулся – и протараторил приветствие. протараторил так резво и так невнятно – что я ничегошеньки не поняла. и, оробев, ответила так же невнятно на своем языке. почему на своем? загадка века. мы были такими забавными. смотреть друг на друга стеснялись, словно пятнадцатилетки на школьной дискотеке. к счастью, смущение испарилось быстро – и ты тараторил, и шутил, и напевал, и жестикулировал до раннего утра, пока мой рейс не объявили, пока пограничный контроль нас не разлучил. лучик, представь только. мы же были вместе, в смысле – физически, всего-то десять часов. и то – лишь потому, что твой город оказался точкой моей пересадки, и я невзначай (на самом деле специально) сообщила об этом в переписке. господи, а если бы мы тогда не встретились? как было бы грустно, обидно и несправедливо. впрочем… не так, как сейчас, верно? сейчас все гораздо хуже. мы же сами с боевым кличем на копья прыгнули и подорожниками раны прикрыли.

ты же не.

пожалуйста, не думай, что я о чем-то жалею. ни за что на свете. но это же правда. правда? мы же знали, что нам будет больно. мы, быть может, жаждали прочувствовать эту пронизывающую боль, служащую топливом и вдохновением для каждого, кто творит и создает. такие, как мы, обречены страданием упиваться, обречены дегустировать его. кубик за кубиком. о лимите не осведомляясь. и не говори, не говори, пожалуйста, не говори, что это не так, что я просто нафантазировала. пожалуйста, не вводи в заблуждение ни себя, ни меня. потому что песни твои тебя выдадут. потому что песни твои – отпечатки пережитого. вот только не смей отрицать. мы же догадывались, что твой вопрос: «Давай мы будем друг у друга?», доставленный сетью почти сразу же после моего приземления на родной земле, по сути означал: «Давай мы будем делать друг другу больно?».

ты порою бываешь. какое бы слово подобрать? не грубой. нет. острой. до беспощадности честной.

я тут же цепенею. съеживаюсь. уменьшаюсь в размерах.

а ведь это моя профессия – словами и музыкой людей пронзать насквозь.

но ты свои фразы произносишь так, что после них в