Книга Млечный Путь № 4 2021 - Далия Мейеровна Трускиновская

ночь.

В сквере на лавочке я просидел с полчаса. Все это время я аккумулировал в себе злость. Нужно было сопротивляться сволочам! И для начала - вывести паразита из игры. Я ему дал новое имя - я и отниму. Что там у нас в загашнике?

Я вспомнил имена, которыми от большого ума награждал Семенова. Их я как-то умею добывать с того света. Требовалось имя, которое загрузило бы немногие мозги моего паразите под завязку; имя, парализующее способность действовать.

Я нашел афишную тумбу. Я ободрал с нее несколько плакатных клочьев. Писать все равно было нечем - но я напряг воображение - и увидел на бумаге слово "Соломон".

- Семенов, Валька! - позвал я. - Валентин, Валентин, улыбнитесь! Ведь улыбка - это флаг корабля! Валентин, Валентин, подтянитесь! Только смелым покоряются моря! Эй, Семенов! Отныне ты Валентин. По крайней мере, пока не кончится весь этот кавардак. Ты слышишь меня, Семенов?

От Ключевска до Протасова - примерно шестьдесят километров, если по прямой. А автобус тащится, выписывая странные загогулины. Интересно, с какой скоростью летит имя, подумал я.

Теперь нужно было пустить по ветру имя "Полифем". Но я не хотел, чтобы оно прилипло к ни в чем не виноватому человеку.

Тот, древнегреческий Полифем - давно покойник. Значит, нужно отправить имя на тот свет, к хозяину. А как?

В руке у меня был содранный с афишной тумбы клочок. Я зажмурился и удивительным усилием воли увидел на нем имя "Полифем", хотя и не сразу опознал - оно было написано какими-то совсем древнегреческими буквами. Я смотрел на него, смотрел - и, как будто я нацелил на него солнечный луч сквозь линзу, оно принялось тлеть, буквы покраснели, пошли искорками, потом почернели и рассыпались серым пеплом. Я понял, что, кажется, заснул и вижу это во сне. Однако сон не имел продолжения.

Вдруг мне стало холодно. Смертельно холодно. Я обхватил себя руками. В голове была одна мысль: вернуться в гостиницу, завернуться в одеяло, и пусть убивают!

Но я эту мысль выгнал. На гостинице свет клином не сошелся. Свет... клин... я это увидел, увидел точку, в которую световой клин уперся, и понял, что это за точка: домик на окраине Ключевска, где жил старший мастер Рысаков. Он ненавидит меня, но в дом впустит.

И я побежал, не выпуская из руки палку от вантуза. Странные события этой ночи требовали: ты должен быть вооружен!

За мной кто-то бежал следом.

Я заскочил за угол и увидел: да это же паразит Онищенко! Спешит дурацкой рысцой, и пузо у него колышется. Стало быть, незримые враги пустили его по следу. Как - не время выяснять.

В общем, я треснул его палкой по дурной башке и побежал дальше. При этом я еще сам себя ругал: нельзя же оставлять человека совсем без имени! Он сразу станет легкой добычей. Имя "Анатолий" я у него отнял, имя "Полифем" просто пришлось забрать, пока он меня не прикончил. И кто-то незримый поместил на пустое место имя человека или иного существа, задача которого - бежать и выслеживать. При этом мне совершенно не было жаль паразита. Видимо, желание крепко его ударить, и именно по голове, зрело во мне годами.

Усадьбу Рысакова охранял крупный и очень брехливый пес. Хозяин вышел на крыльцо и встал так, чтобы оставаться в полумраке, а меня видеть у привратного фонаря во всех подробностях, включая палку от вантуза.

Я объяснил ситуацию так: в поганой гостинице стал свидетелем какой-то загадочной и кровавой местной разборки, пришлось утекать. Рысаков поверил и постелил мне на диване в углу веранды.

Утром я предложил ему взаимовыгодное соглашение. Я ничего не говорю начальству о его участии в махинациях Онищенко с приписками, а он предоставляет мне веранду на два дня. При этом я рассчитывал еще и на пса-брехуна, и на тот ствол, с которым Рысаков вышел мне навстречу.

По своей инициативе Рысаков включил в соглашение кормежку. И надо отдать должное его супруге: мало того, что овощи - с собственного огорода, а курятина - из собственного курятника, так еще и приготовлено - пальчики оближешь!

Днем я, разгребая бумажный бардак в филиале, в присутствии Рысакова уничтожил несколько бумажек, на которых стояла его подпись. Пусть за все теперь старый паразит отвечает.

Так что расстались мы с мастером лучшими друзьями.

Онищенко как сквозь землю провалился. Рысаков полагал, что старик очканул и прячется от меня. Я же подозревал, что лежит в больничке с черепно-мозговой травмой. Вроде бы совесть моя была чиста - я же спасал свою жизнь. Но не того я треснул палкой от вантуза. Удар следовало нанести тому, кто послал в погоню Онищенко, тому, кто его на меня натравил.

И я даже понимал, как найти эту сволочь.

Через Маринку-Ингу.

И я даже знал: найду. Должен найти.

Я по натуре не боец. Но если я не справлюсь со сволочью, сволочь справится со мной.

***

Это невозможно.

Он научился добывать огонь.

Но он сам этого не понимает.

Куда пропал Гамаюн?

Гамаюн, войдите в канал!

Он ведь такого может сейчас натворить!

Инга вызывает Гамаюна, Инга вызывает Гамаюна!

Что же теперь делать?

Прекратите панику.

Он оставит нас без куска хлеба!

Нужно еще раз попытаться...

Но чтоб уж наверняка.

Все - в канал!

Все в канал! Идиоты! Вы уже совсем не соображаете? Мало того, что вы его упустили в Ключевске - вы еще и подставили ему какого-то старого дурака! Ничего получше для погони не нашли? Осталось только за ручку привести его к Мастихину!

Гамаюн, объясните наконец, что такое Мастихин!

Враг это. Враг!

Может, его уничтожить?

Болваны! У него такой канал связи, что вам и не снилось. Его невозможно уничтожить! Так что - все на охоту. Любые средства хороши. Все. Выхожу из канала.

Гамаюн!..

Гамаюн!..

Вышел...

Господа ономасты, мы влипли...

***

Итак, я обзавелся врагом.

Это - тот, кто руководит Маринкой-Ингой и ее коллегами, чтоб их приподняло да шлепнуло. Тот, кто умеет давать имена и ищет клиентуру. Маринка-Инга что-то, наверно, уже умеет, но встречаться с ней нет никакого желания. Она устроит ловушку.

Что я знаю о враге?

То, что ему служат беспрекословно. Попытка убийства посреди набережной о многом говорит. Попытка убийства в Ключевске говорит еще больше. Похоже, враг там был самолично - уж больно ловко он оседлал паразита Онищенко.

У меня подчиненных нет. Я один.

С одной стороны, это скверно. С другой -