Книга Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

другую сторону.

«Одна из вещей, которая заинтересовала меня в шалфейных тетеревах, – это то, что они как будто являются воплощением всех ваших викторианских стереотипов, не так ли? – спросила Гейл. – Демонстративно агрессивные самцы дерутся друг с другом, устраивают шоу, в то время как самки пассивны и застенчивы».

В описаниях леков шалфейных тетеревов и правда воплощены патриархальные традиции. Птицы эффектно дебютировали на орнитологической сцене, когда самец продемонстрировал свои раздутые мешки на обложке журнала Nature в 1932 году. Автор статьи Р. Брюс Хорсфолл с большим удовольствием описал «странные выходки» самцов и предположил, что их «резиновые шлепки» должны быть направлены друг на друга, а не на самок. Эта точка зрения поддерживалась на протяжении большей части двадцатого века, когда в научных статьях велись длительные дискуссии об иерархии доминирования самцов, а «неприметное и пассивное» поведение самок не привлекало ничье внимание.

«Это и правда было отражением идеи, что все вертится вокруг самцов, – объяснила Гейл. – Все эти танцы были средоточием самцов, соревнующихся друг с другом, и никто не связывал это с женским выбором».

* * *

В наши дни выбор самки может быть одной из самых горячих тем в эволюционной биологии, но так было далеко не всегда. Дарвин впервые рассмотрел эволюционную силу женской симпатии как часть своей теории полового отбора, которую он подробно изложил в книге «Происхождение человека и половой отбор». Второй великий эволюционный принцип Дарвина был призван заткнуть некоторые неприятные дыры в его теории естественного отбора – те, которые были созданы диковинными чертами и половыми проявлениями некоторых самцов животных.

В ставшем знаменитым письме к видному американскому ботанику Эйсе Грею в 1860 году – через год после публикации «Происхождения видов» – Дарвин признался: «Любопытно, что я хорошо помню то время, когда мысль о глазах бросала меня в дрожь, но я преодолел эту стадию, и теперь мелкие детали строения организмов просто доставляют мне большие неудобства. Всякий раз, когда я смотрю на павлиний хвост, мне становится дурно!» Тошнота Дарвина была связана с необузданным легкомыслием павлиньего хвоста, которое как будто совсем не шло на пользу общему стремлению птицы к выживанию. На самом деле это может даже оказать негативное влияние, мешая павлину прятаться или улетать от опасности. Так как же и почему эта черта была сформирована утилитарной силой естественного отбора?

Революционная идея Дарвина состояла в том, что подобные «вторичные половые признаки» могут быть объяснены двумя причинами: конкуренцией между самцами за самок, которая привела к появлению оружия вроде огромных рогов жука-носорога; и выбором самки, который сформировал у самцов украшения вроде хвоста павлина.

«Это подтверждается различными фактами… Самка, хотя и сравнительно пассивна, делает выбор, предпочитая одного самца другим». Позже Дарвин продолжает описывать последствия такой прихоти: «Предпочтение самкой более привлекательных самцов почти наверняка ведет к их модификации, и такая модификация со временем может увеличить любую черту до любой степени, совместимой с существованием вида».

Викторианский патриархат без особых возражений воспринял идею о том, что борьба самцов за право спариваться с самкой является мощной эволюционной силой, хотя большинство утверждало, что это просто подкласс естественного отбора. Спорное утверждение Дарвина состояло в том, что самки не только имеют половую свободу, но и обладают необходимыми условиями и возможностями для принятия решений, определяющих эволюцию самцов. Таким образом, он отвел самкам очень важную роль – роль, которая заставляла большинство биологов (мужчин) испытывать глубокий дискомфорт: ведь мужчины контролировали женщин в викторианской Англии, а не наоборот.

Поразительная оригинальность новой теории Дарвина также не способствовала ее признанию в науке и культуре. В то время как теория эволюции путем естественного отбора была предвосхищена многими мыслителями восемнадцатого и девятнадцатого веков и была открыта Альфредом Расселом Уоллесом, понятие полового отбора как эволюционной силы не имело научного прецедента. Что еще хуже, Дарвин не предложил никакого адаптивного объяснения предпочтений самок в спаривании, вместо этого он приписывал выбор самки «вкусу к прекрасному». Хотя Дарвин пускается в пространный анализ того, какие животные обладали достаточными умственными способностями для принятия таких решений (насекомые – да, черви – нет), создается впечатление, что для полового отбора животным требуется человеческое чувство эстетики.

Это дало викторианским влиятельным лицам кнут, которым можно было исполосовать новую теорию Дарвина. Согласно мышлению того времени, только высшие классы могли по достоинству оценить искусство или музыку, поэтому казалось совершенно абсурдным, что женщина, не говоря уже о скромной паве, может быть наделена эстетическим вкусом. Красота была дана Богом, поэтому идея о том, что половые предпочтения самок послужили основным фактором ее эволюции, была равносильна ереси.

Дерзкая новая теория Дарвина была открыто высмеяна и отвергнута. Его самым влиятельным недоброжелателем был Альфред Рассел Уоллес, который не видел необходимости в глупой новой эволюционной теории для объяснения украшений и ухаживания самцов, что, по его мнению, было просто результатом «избытка маскулинной и жизненной силы, а также способности к развитию». В своем недвусмысленно озаглавленном эволюционном томе «Дарвинизм» (1889), опубликованном через несколько лет после смерти великого ученого в 1881 году, Уоллес предпринял смелый шаг, подвергнув цензуре наследие Дарвина. «Отказываясь от… выбора самки, я настаиваю на бóльшей эффективности естественного отбора. Это в первую очередь дарвиновская доктрина, поэтому я рассматриваю свою книгу как работу защитника чистого дарвинизма».

Уоллес, может, и проиграл сражение в вопросе о главенствующей роли естественного отбора в эволюции, но выиграл войну, когда дело дошло до моделирования дарвинистского мышления в двадцатом веке. Его разгром идеи о выборе самки означал, что вторая великая теория полового отбора Дарвина стала «сумасшедшей теткой на эволюционном чердаке дарвиновской теории», которой, помимо парочки исключений, не разрешалось покидать его в течение ста лет. Крупнейшие биологи-эволюционисты двадцатого века, обсуждая экстравагантные черты самцов, считали, что они отпугивают хищников или помогают самкам найти партнера подходящего вида.

Теперь все иначе. Сексуальная революция 1970-х годов и влияние феминизма на эволюционную биологию помогли пробудить смелую идею Дарвина от векового сна. Идея о том, что самки – от птиц до рыб, от лягушек и до мотыльков – способны делать сенсорные оценки и отдавать предпочтение конкретному партнеру, была научно доказана и принята. Многочисленные исследования показали, что самки разных видов предпочитают более яркие цвета, более громкие крики, более сильные запахи и более быстрые танцы. За последние тридцать лет выбор самки стал одной из «наиболее динамичных областей» эволюционных исследований, а такие виды, как большой шалфейный тетерев, представляют собой образец конкурентоспособных самцов и разборчивых самок.

* * *

Леки – самый экстремальный рынок соблазнения, где несколько счастливчиков-холостяков будут доминировать на сцене спаривания: 70–80 % совокуплений