Книга Донбасс – сердце России - Олег Витальевич Измайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нравится ли вам такой порядок, граждане? Не знаете? И я не знаю, но Краматорск в пору бандитского передела как был по всеобщей блатной терминологии ментовским городом, так и остался.
Хотя нельзя сказать, что краматорские парни такие уж ангелы с высшим образованием. Они, например, жутко гордятся, что первый случай так называемого радиохулиганства в Советском Союзе был зарегистрирован в Краматорске. Правда, это было очень давно — аж в 1952 году, еще при Сталине! Да… рисковый жил тогда в этом городе народ.
…А еще Краматорск в Донецкой области было (да, наверное, и сейчас так) модно называть так — «Крамаха». Почему так, не знаю, но даже одного хорошего знакомого краматорчанина, давно покинувшего его ради Донецка, со студенческих лет звали «крамахой».
Еще только один город в Донбассе звали этаким манером. В него мы и отправляемся, мимо Дружковки, которую мы подробно рассматривать не будем. Книжка наша не путеводитель, не «бедеккер» какой-нибудь, слава те господи, а автор не имеет отношения к конторе Томаса Кука, да и к туркомпании Михаила Кожухова тоже, хотя, чего греха таить, он автору ближе других по духу, так что хотелось бы.
Так вот, поскольку цель данных записок познакомить стороннего и внутреннего читателя с тем, что из себя представляет Донбасс, а самое главное — что он значил и значит для России, русского духа, русской культуры, то автор выделяет на свой вкус и разумение то, что считает наиболее приметливым или просто задержавшимся в памяти как раз относительно главной темы нашего рассказа.
Не хотелось бы здесь при простом, даже простецком разговоре впадать в неуместный пафос, но отдельные, важные для восприятия исторические миниатюры, цифры, статистика или даже слухи и пустые разговоры, работающие на конечную цель, помогут нам получить объемную картинку Донбасса куда проще и эффективней, чем, если бы мы принялись нудно и нравоучительно пересказывать, скажем, советскую «Историю городов и сел Украинской ССР, том Донецкая область». К тому же, автор только рад будет, если любитель истории Донбасса или патриот своего города, поселка, улицы, не найдя материала о родном месте в этой книжке, кинется искать его по библиотекам и книгам.
А пока мы с вами отвлекались на пустопорожние оправдания автора, расписавшегося в своей беспринципности и лени, мы проехали-таки Дружковку, известную тем, что некогда здесь стоял французский металлозавод, а в советское время построили завод газовой аппаратуры (благодаря ему Донбасс советский имел свои собственные газовые плиты и колонки), фарфоровую фабрику и завод по производству метизных изделий — это там, по определению одного моего друга, делали «болты с левой резьбой и прочие полезные товары». Больше ничего интересного про этот городок я вам сказать не могу, но намекну — у них там издается такая газета «Дружковка на ладонях». Уверен — там, если что, помогут.
А вот и въезд в Константиновку. Остановите нам, будьте так любезны…
Маршрут: Стеклоградъ
Первым окрестил так Константиновку, от которой уже, кстати, и до Донецка рукой подать, — 60 км — патриарх донбасской историографии Илья Гонимов. Волею судьбы ему довелось некоторое время прожить в местечке возле стекольных заводов станции Константиновка, а вот когда он стал писать под псевдонимом Гонимов в 20х годах, ему и пригодился опыт. Роман «Стеклодувы» сегодня раритет, и не только потому, что достать сложно, но, увы, и просто потому, что никто не хочет читать. А зря, в жизни стеклодувов и зеркальных дел мастеров было столько ада на земле, что сам по себе он мог бы дать пищу для беллетристики самого разного рода — от дешевых детективов до хоррора в стиле модного нынче Несбё.
В Константиновку можно въехать со стороны Краматорска — Дружковки, но мы сделаем по-другому и подкатимся с той стороны, с которой город в свое время неожиданно получил направление — со стороны деревни, нет, не Ямаровки, хотя это тоже в Донбассе, а со стороны Сантуриновки. Этот поселок у железнодорожной станции справа и слева, прямо у дороги, которая ведет на Артемовск/Бахмут, был поместьем человека по фамилии Номикосов. Фамилия выдает в нем грека, во всяком случае, было бы славно так повернуть сюжет. В те времена, аккурат полтораста лет тому, когда грандиозная стройка подобно «антонову огню» начала проникать во все поры патриархального дотоле организма Донбасса, господа из Новороссийского общества имени Джона Джеймсовича Юза, исполняя договор с царским правительством, принялись тянуть железнодорожную ветку к юзовскому заводу, которому, правда, еще рано было радовать своей высокой производительностью учредителей общества и в Лондоне, и в Петербурге.
И вот получилось такое обстоятельство — выгодней всего ветку дороги было тянуть между двумя высокими отлогими холмами, образующими в этом месте балку на месте старого русла речки Кривой Торец. Место принадлежит Номикосову, он же вот — возлежит у себя в усадьбе и посасывает по старинной дворянской привычке данный чубук. К тому же подшофе — сын родился, наследник, это ж понимать надобно!
Выслушал помещик Номикосов посланников юзовских, да и говорит: «А что, джентльмены, мы, пожалуй, сговоримся. Дам разрешение. При условии, если вы в честь моего наследника, коего святой отец только вчера окрестил Константином в честь Константина Великого… Впрочем, вы же люди веры англиканской, считай, что нехристи, вам, поди, имя Константиново ничего и не говорит. Эй, как там тебя, переводчик, что ли? — про нехристей необязательно… Так что, по рукам, что ли?»
Британцы ответили «all wright» и были таковы.
Через некоторое время Номикосов услыхал со стороны конюшни, где батюшка прежде дворовых приказывал пороть, паровозный гудок и, вспомнив про соглашение с детьми королевы Виктории, взял подросшего Костю да и отправился посмотреть на знаки увековечивания имени дитятки.
…Худого качества юзовские рельсы после ночной сырости покрылись кой-где пятнышками ржавчины, паровоз с десятком вагонов робко попыхивал у какого-то сарая. Номикосову объяснили: рельсы, рельсы, рельсы, рельсы — это станция, а сарай, натурально, вокзал и есть.
«Ну-ка», — сказал Номикосов и поднял голову. На белой дощечке было коряво выведено «Константиновка».
«Позвольте, — сказал помещик, — а почему Константиновка, почему, дьявол подери, женского рода, у меня же сын, и разве мы не договаривались за Константинополь?»
Это общее правило, ответствовали ему, так все станции называть принято, чтобы женского рода или среднего…
Так появилась Константиновка.
