Книга На распутье - Александр Фомичев

битве может быть только один.

И вот два могутных зверя, здоровенный бурый медведь и огромная пепельная обезьяна-людоед, с диким рыком неистово сшиблись на пологом бережке малой заводи, принявшись в исступлении рвать друг друга на куски. Косолапый властитель дубрав был значительно тяжелее и массивнее своего соперника, но бугуз — куда как половчее. По крайней мере, сам Зоривес уповал именно на это преимущество своего второго естества, самодовольно понадеявшись, что разница в силушке между ним и гигантским противником не столь существенна. И тут тёмный волшебник знатно просчитался, явно недооценив всю мощь рыжегривого оборотня. Впрочем, как и его проворность.

Обменявшись несколькими сокрушительными ударами, добро потрясшими в первую очередь серошкурого людоеда, свирепая горилла успешно увернулась от новой плюхи разъярённого топтыгина, после чего живо зашла за спину косолапому оппоненту и споро впилась огромными саблевидными клыками тому в медно-красный загривок, казалось бы, намертво вцепившись при этом когтями берендею в хребет. Бурый медведь же, разгневанно взревев, прямо с обезьяной на копчике стремительно помчался к росшему недалече вековому дубу, с коего на него и сиганула любящая лакомиться человеческой плотью безжалостная тварь. Неожиданно сноровисто извернувшись, потапыч с жутким хрустом с ходу впечатался хребтиной в широкий ствол дерева, славно его сотряся. А заодно чудом не расплющив висящего у себя на спине короля джунглей. Тот от подобного манёвра кубарем слетел с медвежьего хребта и, оглушённый, рухнул у основания дуба.

По ошарашенной морде бугуза прилетело с десяток спелых желудей, упавших с верхотуры от сотряса. Парочка-другая данных плодов хлопнула и по лопаткам да загривку хозяина тайги, впрочем, не обратившего на желудёвый дождик никакого внимания, ведь медведь в сей момент был очень занят; в этот миг он зубами схватил лежащего перед ним людоеда сбоку за шею и добро надкусил, чуть задев сонную артерию и одновременно надавив громадными лапами на звонко затрещавшую грудину заклятого оппонента. Кровь мгновенно хлынула фонтаном, когда следом берендей вырвал из горла захрипевшей от боли и шока гориллы смачный кусок мяса. Лёжа на спине, серьёзно раненный бугуз безумно заколошматил куда попало всеми четырьмя конечностями, принявшись бешено отбиваться от насевшего на него грузного соперника, и знатно расцарапал тому брюхо. Но всё же силы оказались явно не равны; сцапав между клыков левую пятерню бездумно отмахивающейся обезьяны, бурый топтыга тут же намертво сжал зубодробительные челюсти. Раздался громкий хряск, а за ним и жалобный визг; перекушенная лапища серошкурого людоеда повисла безвольной нагайкой, значительно уменьшив и без того не шибко высокие шансы Зоривеса на победу в данном противостоянии.

Жрец Ахримана, кабы заранее знал, в кого оборотится Ратибор, конечно, никогда бы в жизни не сиганул на него в своём втором обличье. Но вышло как вышло; за прошедший год хоть и чуял нутром чёрный волшебник, что не всё просто с рыжебородым русичем, но так и не разглядел в противостоящем ему богатыре скрытых возможностей, не разгадал запрятанную глубоко внутри славного витязя тайну; дар Благаны оказался надёжно замурован в сокровенных закромах души дюжего ратника.

Между тем кое-как извернувшийся, окровавленный бугуз, явственно уяснивший, что ему не победить в данной рубке, перекатился на три оставшиеся целыми лапы и рванул вперёд, стараясь выскользнуть из-под нависшего над ним хозяина тайги да попробовать-таки умчаться прочь. Как говорится, попытка не пытка. И ему даже удалось невероятным усилием продраться метра на полтора в сторону леса, но в последний миг, когда, казалось, призрачный шанс сбежать забрезжил перед Зоривесом вполне себе отчётливо, медвежья пасть стальным хватом сомкнулась на правой лодыжке доселе непобедимого вражины, быстро перекусив людоеду ещё одну конечность. После чего взбесившийся топтыгин в буквальном смысле пошёл прямо по туловищу к голове распростёртого перед ним на животе, надрывно скулящего противника, попутно несколькими могучими ударами сначала по копчику, а затем и по спине расплющивая тому внутренности в труху. И вот берендей добрался до холки жалобно стонущей обезьянки, ещё совсем недавно бывшей столь грозной; мощные челюсти сомкнулись сзади на шее у обречённого бугуза, окончательно перегрызая ему как сонную, так опосля и позвоночную артерии.

Судорожно задёргав всеми четырьмя лапами по земле, словно пытаясь выплыть из безнадёжно засасывающей его трясины, умирающий Зоривес перед гибелью вдруг ясно осознал, что так и не понял, какие изменения произошли с Ратибором с того момента, как он лицезрел варвара в Яме последний раз. Что-то в нём неуловимо поменялось за время нахождения в Багряных топях. Но вот что именно, молодой маг так и не уразумел. Перед его потухающим в пучине жгучей боли взором лишь мельком прошмыгнула какая-то новая, напоминающая трёхпалый отпечаток, отметина на левом плече дикаря, вроде бы не виданная там никогда ранее.

«Похоже на какую-то печать…» — проскрипел про себя издыхающий Зоривес. И это была последняя мысль, посетившая чёрного колдуна перед смертью; огромная медвежья лапища с силой опустилась ему на затылок, сокрушительным ударом расплющив череп короля джунглей; ещё несколько раз дёрнувшись, кровожадная пепельная обезьяна затихала навсегда.

Тем часом гигантский медведь победно взревел, а затем не спеша обнюхал павшего оппонента. Удостоверившись, что бугуз более не подаёт признаков жизни, могучий топтыгин взглянул на стремительно клонящееся к горизонту солнце, а после, тихо рыкнув, принялся оборачиваться назад в человека. Процесс возвращения в людское тулово занял с минуту и был довольно болезненный, но терпимый. И вот Ратибор в своём привычном облике уже стоял голышом над поверженным людоедом. Тот, в свою очередь, как погиб в шкуре серой обезьяны, так в данном обличье и остался кормить землю-матушку.

— Хорошо всё-таки, что ента был косолапый увалень, а не вёрткий суслик. А то бы у меня, пожалуй, возникли некоторые затруднения. Пришлось бы умаивать противника бегом аль щекоткой, — хмуро буркнул огневолосый великан, с любопытством принявшись осматривать свои раны на плечах и боку, полученные в схватке с бугузом да недавней сече с ватагой ослямов. Левый плечевой сустав ещё при обращении в мишку «защёлкнулся» назад; раны же на правом плече и переломанных рёбрах зажили, затянулись белёсыми шрамами и выглядели так, будто им уж не один месяц. Сами рёбра тоже срослись и ощущались, как новенькие.

«Чудеса! Словно умелый знахарь приложил к моему невероятному исцелению свою опытную длань», — сдержанно-радостно покумекал про себя молодой богатырь, направляясь к разбросанной недалече одежде.

— Или, скорее, знахарка, — вспомнив Благану, с теплотой проворчал себе под нос дюжий ратник, на ходу недоверчиво ощупав ещё недавно казавшиеся такими серьёзными ранения. — Интересно, вредная старушка знала о том, что оборотка в зверя, а опосля в обратку в человека побочно