Книга Судьба империи - Паустовский

— Я не отдам философский камень! Даже если ценой моего молчания станет смерть.

Лицо Фейин расползлось в мерзкой и злобной ухмылке. Девушка размяла руки и самодовольно заявила:

— Я не буду тебя убивать, я убью нашу маму.

— Ты не посмеешь! — ужас пробрал Мэй.

— А кто меня остановит? Ты? — сверху вниз посмотрела сестра.

Мэй не ответила. Она нарисовала мелом круг преобразования на металлической решётке кровати и создала копьё.

— А ты не только Элрику уроки давала, но и сама училась у него западной алхимии, — Фейин усмехнулась. — Но меня вам не победить. Меня обучали самые опытные алхимики Ксинга и Аместри…

Копьё младшей сестры пронеслось надо лбом, Фейин даже не сумела разъять его. А Мэй начала атаковать, забыв напрочь про сестринскую любовь.

— Когда сражаются, то не болтают, — засмеялась она, входя в большую комнату.

Но драться ей было тяжело, больные ноги давали о себе знать. Мэй приходилось одновременно обдумывать атаки, уклоняться от ударов сестры. На помощь к ней подоспел Альфонс. Казалось, вдвоём они справляться с последовательницей Шрама, но не тут-то было. Разъятием Фейин уничтожила копьё Мэй; перемещая энергию с помощью кунаев и кругов преобразования, она кидала в противников режущее оружие. Если такой силой обладает союзница Зихао, то на что способен он сам, его слуги-воины и та девчонка в куртке? — боялся даже представить Ал, ведь с ними сражаются сейчас Лан Фан и его друзья.

— Не боишься из-за моей сестры лишиться такой красивой мордашки? В лучшем случае, — иронично заметила Фейин. — Ты ж, бедняжка, несколько лет тела нормального не имел.

— Не боюсь, — смело заявил Ал. — Потому что… — парень замолк, его лицо вдруг подобрело, смягчилось. С теплотой в голосе и привычной невинностью он промолвил. — Я же люблю Мэй.

Не думал младший Элрик, что ему придётся говорить эти слова на поле боя, а если быть точным, то в душной пещере. Но мама и брат научили Ала не врать, вот правду он и сказал на сей раз. А Мэй так и осела на землю, забыв про бой. Я. Люблю. Мэй. Слова точно удар молнии поразили Мэй и заставили её окаменеть. Сколько раз она, засыпая в постели, представляла, что Ал говорит ей завтра эти слова! И сейчас, казалось ей, она всё ещё спит. “Не стукнула ли меня Фейин по голове так сильно?” — это было первое, о чём подумала Мэй.

— Спереди!

Голос Альфонса Мэй услышала слишком поздно. Руки Фейин вцепились ей в горло.

— Ты забыла сказать, — хихикнула Фейин сестре, — во время боя запрещено также отвлекаться на болтовню.

Альфонс хотел кинуться на помощь подруге, но в парня полетели мощные камни. Элрик, как и Мэй, не заметил, что Фейин расставила во время боя кунаи, которые активизировали энергию алхимии, едва девчонка приложила руку к кругу на стене. Альфонс не смог уклониться, не успел преобразовать летящие на него куски. Камни врезались в живот Элрика, и Ал вместе с камнями отлетел на несколько метром.

— Альфонс! — закричала Мэй.

— Ты его любишь? — задала вопрос сестра. — Значит, должна понять мои чувства к Зихао, и понять, почему я выбрала его. Ты тоже отказалась от меня в пользу Линга и Ала. Равноценный обмен, дорогая.

Фейин сжала сильнее горло Мэй.

— Передумала. Не буду трогать нашу маму, её я ведь тоже люблю. Я убью Ала.

Альфонс выбирался из-под завалов, по голове сочилась кровь, камни сломали ногу и несколько пальцев на руке. Ушибы и раны от лавины оказались слишком тяжёлыми для него. Фейин вытащила из-за пояса пистолет. У девушки не закончились сюрпризы.

— У тебя есть возможность спасти любимому жизнь. Скажи, где камень.

— Ну нет!

Мэй улыбнулась и глянула на кофту Фейин. Та только следом успела опустить глаза и, вдруг, раздался взрыв. Фейин отлетела в соседнюю комнату. Её кофта окрасился багровой кровью, которая сочилась из живота. Тело пронзила страшная боль, голова закружилась, но равновесие Фейин не потеряла. Девушка быстро догадалась, что произошло. Пока она удерживала сестру, Мэй умудрилась нарисовать на одежде круг преобразования и активировать его.

“Чёрт!” — выругалась Фейин. Она изучала боевые алхимии Востока и Запада, разъятие Шрама, но пренебрегла самым важным — медицинской алхимией. Фейин считала себя самой могучей, а у могучих людей просто не бывает ран.

Мэй не нападала, она побежала лечить Ала. “Любовь”, — усмехнулась Фейин и воспоминания нахлынули на неё.

* * *

На глазах была повязка, какие-то люди несли её связанную куда-то. Фейин отчаянно звала на помощь. Лишь на чьё-то заступничество могла надеяться юная четырнадцатилетняя девочка. Она не понимала, что происходит. Возле дома на неё напали люди в масках, завязали глаза, а дальше тьма… Когда с неё сняли повязку, то Фейин оказалась в незнакомом тёмном помещении.

— Вы кого притащили, грёбанные лапти? — услышала она знакомый женский голос.

— Четырнадцатилетнюю дочь императора, госпожа Джиний, — испуганно протараторил мужчина.

— Это не его дочь! — раздался истошный крик. — Я приказала принести Синзан, зачем, по-вашему, мы в провинции Яо находимся?

Глаза девочки стали привыкать к темноте. Она видела перед собой одну из жён императора. Джиний Туран сурово смотрела на перепуганную пленницу, позади женщины стояли её сыновья. Старший, девятнадцатилетний красавец Михонг держал ручки инвалидного кресла, в котором сидел его брат, бледный, покрытый рябью и корками оспы.

— Марш за Синзан! — закричала Джиний двум слугам и сказала третьему. — А ты останься, прикончи ребёнка. Мне не нужны свидетели.

Слуга извлёк нож и стал подходить к Фейн. Девочка пыталась встать, убежать, но руки и ноги были крепко связаны. Беспомощность — это самое страшное в жизни, осознала в тот момент Фейин.

Вдруг пронёсся звук падающей коляски. Между девочкой и слугой встал Зихао.

Мальчишка закрыл Фейин спиной и завёл руки. Болезнь сковала Зихао, каждое движение причиняло ему боль из-за оспенных корок по всему телу, но перед Фейин стоял тогда другой Зихао. Сильный, крепкий, красивый.

— Мама, она ни в чём не виновата. Не убивай Фейин. Мама, я с ней поговорю, я упрощу не выдавать нас.

Джиний помялась и недовольно вздохнула: