Книга Голодные Игры глазами Пита Мелларка - Mary Hutcherson

обещал, а это значит, что мы тоже должны его слушать.

Мы подходим к нашим комнатам вместе и задерживаемся на секунду.

— Спокойной ночи, — говорю я.

— Спокойной, — отвечает Китнисс, — тебе не повезло, что ты живешь так близко к моей комнате, — смеется она.

— Почему?

— Ты что не слышал, как я кричу по ночам?

— Слышал, — говорю я. — Но это нормально сейчас. Любой другой тоже мучился бы от кошмаров.

— А тебе они не снятся?

— Снятся, просто я вовремя просыпаюсь и могу быстро успокоиться.

— Повезло, — говорит она, — ну ладно, до завтра. И извини, если разбужу тебя своими криками сегодня.

— Ничего страшного. Если захочешь поговорить, разбуди меня, — говорю я.

— Ладно, — она заходит в свою комнату, а я захожу в свою.

Мне становится ее по-настоящему жалко. Она пережила смерть отца, стала содержать свою семью с малых лет и еще, вдобавок, попала на Игры. А я не мог подойти и отдать ей хлеб в руки, потому что чего-то испугался. Опять злюсь на себя, но зато в очередной раз убеждаюсь в том, кто из нас более достоит того, чтобы выжить.

Глава 7. Тренировки

Захожу в комнату и валюсь на кровать в одежде, потом стаскиваю ее с себя, не поднимаясь, и бросаю на пол. «Все равно безгласые подберут», — думаю я, но потом вспоминаю о Эвелин и сам убираю вещи в шкаф.

Моя комната просто огромная, и везде, куда не глянь, лежит пульт или какая-нибудь кнопка. Мне и недели не хватит во всем разобраться, поэтому я решаю их пока не трогать.

Меня сильно клонит в сон, и я засыпаю еще раньше, чем заходит солнце. Мне снится дом: я просыпаюсь от аромата булочек с корицей, иду на кухню и вижу, что это Китнисс готовит, но меня это не удивляет. Подхожу к ней, целую ее в щеку и говорю: «Я спасу тебя, Китнисс», а она поворачивается, смотрит меня прямо в глаза и начинает жутко кричать. Вскакиваю с кровати, но крик не прекращается. Не понимаю, что происходит, и почему не могу проснуться, но потом, наконец, до меня доходит, что Китнисс действительно кричит в своей комнате. Встаю с кровати, нащупываю ногами тапочки и иду к ней. У нее, как всегда, не заперто и пахнет лавандой. Надо сказать им, что успокаивающие свечки не работают, пусть они придумают что-нибудь другое.

Китнисс опять скрючилась в углу кровати и обхватила руками простыню. Ее волосы прилипли ко лбу, она, наверное, уже давно мучается.

Убираю волосы с ее лица и накрываю шелковой простыней. Потом переношу свечку на тумбочку возле кровати.

— Тебе лучше, Китнисс? — шепчу я еле слышно. Она явно успокаивается, когда слышит мой голос.

— Я могу остаться до утра, если хочешь, — я просовываю свою руку в ее ладошку, и она крепко обхватывает ее, будто маленький ребенок. — Ладно, я остаюсь, — говорю я. Не то что бы меня нужно долго уговаривать…

— Знаешь, ты мне снилась, — я заправляю прядь волос ей за ухо, — я даже во сне пообещал тебя спасти. Ты должна вернуться домой. Ты всем нужна, — мне становится очень грустно, потому что мне она нужна сильнее, чем всем остальным.

— Гейл обещал помогать моей семье, — продолжаю я. — Он очень хороший и сможет позаботиться о тебе. Он приходил ко мне после Жатвы, представляешь? — Китнисс начинает улыбаться сквозь сон. Ну, конечно, она же услышала что-то о Гейле.

— Тебе идет улыбка, — говорю я, и сам улыбаюсь.

— Если бы ты знала, как я люблю тебя, — шепчу я. Мне становится легче от того, что я ей это говорю, пусть даже, она сейчас спит, но все равно слышит это. Она же услышала, что я заговорил о Гейле, значит и мое признание слышит. Жаль только, что утром она подумает, что это сон.

Сижу с ней еще пару минут и уже ничего не могу сделать с тем, что мои веки постоянно закрываются, а самого меня шатает, и я уже не могу сидеть на кровати без движения. Мне приходится освободить свою руку и идти к себе в комнату. Как только ложусь на подушку, сразу же отключаюсь.

Утром меня кто-то толкает. Неохотно открываю глаза и вижу Эвелин. Она стоит передо мной и мило улыбается.

— Привет, — говорю я. Она в ответ машет рукой, а потом протягивает мне свернутую бумажку.

— Это мне?

Эвелин кивает.

Я разворачиваю бумажку. На ней аккуратным почерком выведено:

Дорогой Пит,

Извини, что я не могу разбудить тебя сама и поручаю делать это прислуге, но у меня тоже очень много дел. Поэтому просыпайся и не забудь, что в 10 я буду ждать тебя и Китнисс у лифта.

P.S. Загляни к Китнисс и скажи ей, что опоздания не принимаются.

Эффи.

— Спасибо, что разбудила, — говорю я Эвелин. Она кивает. А потом достает из кармана ручку и пишет на обратной стороне письма Эффи.

«Лучше поторопись. Эффи не любит опозданий. Надеюсь, что у тебя все будет хорошо. И передай Китнисс, что я ее ни в чем не виню».

— Хорошо, я передам ей.

Эвелин кивает, отворачивается и идет к двери, но потом поворачивается, идет обратно и обнимает меня. В ее жесте нет никакой романтики, в нем заключается уважение и сочувствие. Она уж точно знает, на что способен Капитолий. Я прижимаю ее еще сильнее. Надо же, мы виделись пару раз, и можно сказать, что совсем не знакомы, но она мне очень близка. В этом месте, где все люди вокруг поздравляют меня со скорой и, возможно, мучительной смертью, а выглядят при этом как диковинные птицы из школьной книги, эта девушка — островок чего-то настоящего и искреннего.

Она оставляет меня одного в комнате, и я начинаю собираться. Открываю шкаф и вижу костюм на первом плане. На нем прилеплена записка: «Надень на тренировку». Это обычный спортивный костюм, не считая того, что на рукавах, воротнике и на концах штанин нашиты шелковые языки пламени. Цинна решил придерживаться темы огня во всем.

Одевшись, смотрю на часы и узнаю, что еще остался целый час до тренировки. Подхожу к столику с зеркалом. На нем лежит книжка. Открываю ее и вижу, что в ней есть все блюда, которые нам подают в столовой. Причем около каждого блюда есть фото, как оно выглядит в приготовленном виде и какие-то цифры. Я не понимаю их предназначения, а потом вижу, что на столе есть поле с кнопками.

— Еда с доставкой в комнату, — говорю я вслух. Потом выбираю пару