Книга Точка после «ять» - Виктория и Сергей Журавлевы

том, что в кабинете и в доме вовсе нет никаких документов, и что нужно искать в другом месте. Проверим все, и баста! Другой такой случай вряд ли представится…

Аглая помолчала, а потом бросила скомканные сухие лепестки обратно в цветочный горшок:

– Мне помнится, кухарка намеревалась отправиться после завтрака за провизией, и я позабочусь, чтобы она не позабыла об этом. А горничную я и вовсе отпущу. Маша наверняка будет рада выходному дню.

– Стало быть, вы снова в деле? – улыбнулся я.

– Да. Днем я чувствую себя намного уверенней.

– Тогда разрешите мне пригласить Данилевского! Он может нам пригодиться, – я вспомнил вчерашнюю сцену с теткой в саду.

– А я тогда позову Липу, – согласилась Аглая. – Она не простит мне, если мы соберемся для такого дела без нее!

Совсем скоро теткин экипаж с грохотом выехал со двора.

Вскоре после завтрака, прошедшего в задумчивом молчаливом ожидании, кухарка засобиралась на рынок. Меж тем я вышел за ворота, подозвал первого попавшегося уличного мальчишку, дал ему несколько медяков и поручил снести одну записку в дом купцов Егоровых, а вторую – на квартиру моего приятеля-студента.

Не прошло и получаса, как в нашей гостиной появилась Липа, одетая на этот раз в изящное гранатовое платье с кружевом, обворожительная, как и всегда, а следом за нею – и Данилевский.

– Вы оба бледны, будто увидели привидение, – сказала нам вместо приветствия Олимпиада.

Мы с Аглаей только молча переглянулись.

Услышав шорох гравия на дорожке, я взглянул в окно. Через сад по направлению к калитке плыла, удаляясь, фигура кухарки.

– У нас есть пара часов, не более, – сказал я.

Теперь дом был в нашем распоряжении.

Кабинет купца Савельева соединялся внутренней дверью со спальней, так что осмотреть мы могли сразу два помещения. В комнатах было прибрано, но следы былого вторжения все же остались: все ящики бюро были пусты – вероятно, бумаги из них просто свалили в одну кучу, завернули в мешок, да так и вывезли. То же самое было проделано и с ящиками большого тяжелого стола. На его столешнице, ножке и на полу рядом еще виднелись следы чернил: судя по всему, чернильницу в спешке опрокинули и отшвырнули прочь.

– Да, это явно сделали при обыске, – подтвердила предположение Данилевского Аглая. – Отец всегда был предельно аккуратен.

Мы, стараясь не шуметь, ходили по кабинету, рассматривали, скрючившись и заглядывая во все углы, стол и бюро, вставали на цыпочки, пытаясь осмотреть шкаф, но толку из нашего исследования не выходило.

Наконец Данилевский выпрямился.

– Нет, так дело не пойдет! – заявил он. – Мы действуем не по правилам. Дамы, присядьте, пожалуйста!

Девушки послушно опустились на диванчик, стоявший у двери.

– Мы суетимся и не знаем, что и как искать, – продолжил студент. – Нам нужно определиться с нужными действиями и их последовательностью. Я поясню: мы пядь за пядью осматриваем комнаты от окон до дверей и ничего не пропускаем. В бюро, – он вытащил ящик и приложил его к боковой панели, – проверяем ящики: их длина должна совпадать с глубиной шкафа. Если это не так, то ищем внутри тайное отделение. Панели на стенах надо простучать, половицы – тоже. Главное – выявить под ними возможную пустоту, ибо звук над тайником будет не короткий, тихий и сухой, а протяжный, гулкий и громкий. Все диваны и кресла следует тщательно прощупать, ножки – попробовать открутить: внутри них тоже можно что-то спрятать, свернув в трубочку, например, бумаги, письма, векселя…

Так мы и поступили, однако результатов спустя полчаса напряженной и кропотливой работы не достигли решительно никаких.

Я поднялся, пытаясь привинтить обратно ножку маленького кресла.

– Уважаемый мсье сыщик! Знаете, что я думаю обо всем этом? – спросил я Данилевского. – Едва ли мы сможем тут что-то найти, если по этому принципу дом явно уже неплохо обыскали!

– У тебя есть другие предложения? – отозвался тот, стряхивая сор с рукавов кителя.

– Ну, для начала стоит перестать заниматься заведомо бесполезной работой!

– Я думаю, Миша прав, – сказала Липа. – Тут все вычищено и вылизано, и даже ящики в бюро не только просмотрели, но и, как мне показалось, даже протерли от пыли. А некоторые из них явно поместили не в свои ячейки, – с этими словами она поменяла два ящичка местами, и те, щелкнув под пальцами девушки, встали в гнездах гораздо ровнее, нежели стояли до того.

– Мне кажется, пора уходить, – прервала наш спор Аглая. Она поднялась с места и вышла из отцовского кабинета.

Мы не стали с ней спорить и, молча спустившись вниз, прошли за ней в беседку.

– Простите меня, но я не могла там более находиться, – вздохнула Аглая, садясь на скамейку. – Боже, какие могут там быть тайники?! Я не хочу видеть этих векселей и не понимаю, что они нам дадут! Разве это поможет доказать то, что отца убили?

В саду скрипнула калитка. Это вернулась домой кухарка, ведя за собой носильщика, навьюченного корзинками и мешками с явно солидным запасом провианта.

– Вовремя смылись, – проговорил Данилевский, проводив взглядом эту маленькую процессию.

Однако в возвращении кухарки с рынка имелись и преимущества, поскольку совсем скоро для нас в саду был накрыт стол и выставлен горячий самовар.

После обеда и чая мы еще долго сидели и болтали, и смеялись над шутками Данилевского, и над веселыми последними новостями, услышанными от Липы, пока не заметили, что вечер уже принялся раскрашивать небо в золотисто-багряные тона.

Данилевский выпил еще чашку чаю, заев ее очередным большим калачом и с благодарностями распрощался.

– Ах, я, как и всегда, совершенно забыла о времени! Мне тоже давно пора, – Олимпиада повернулась ко мне, и ее глаза лукаво блеснули. – Михаил Иванович, вы не проводите меня?

– Почту за честь, – ответил я, втайне радуясь удобному поводу улизнуть из дома.

Аглая с насмешливым укором посмотрела на нас и исчезла в глубине сада…

Дом Липы, утопавший в зелени, находился совсем недалеко от усадьбы Савельевых. К нему от дороги, по которой мы шли, вилась тропинка, ведущая вверх по склону холма.

– Михаил Иванович, давайте прогуляемся! Весь день такая духота! Мне ужасно не хватает воздуха! – сказала Липа, накидывая на плечи свой палантин. Полупрозрачный, такого же густого гранатового оттенка, как и ее платье, он развевался в первых порывах предгрозового ветра, окутывая красными языками тканевого огня то бледную шею, то запястья девушки, видневшиеся между оборками рукавов и кружевной тканью перчаток.

Я остановился, всматриваясь в багровеющее небо, на которое с одного края стремительно наползала темная клубящаяся облачная пелена.

– Тучи обойдут нас стороной, я уверена, – прищурилась моя спутница. – Хотите,