Книга Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Забавно, – подтвердила Исабель. Стряхнула с плеча сладкие капли и покачала головой. – Ты должен был сказать «слушаюсь, сеньора». А вообще, ты, конечно, не должен был делать так с соком. Выливать что-то на свою сеньору – плохо. Ты понял?
Все вокруг расплывалось у него в глазах, но ее он видел четко. Торопливо кивнул, проклиная себя за эту торопливость и плещущийся в нем ужас. Задыхаясь, уткнулся головой в пол. Перед глазами плыли разноцветные круги, легкие горели. Это было хуже, чем тонуть. Много-много хуже.
Хуже этого был только огонь.
– Так-то лучше. Я, Исабель Альварес де Толедо, прощаю тебя, Ксандер ван Страатен.
Невидимая рука разжалась. Ксандер, глубоко вдохнув, закашлялся и стал тяжело хватать ртом живительный воздух. Поднять глаза на Исабель он не решался.
Зато она не смутилась. Сначала помолчала, видимо, наблюдая, а потом присела на корточки рядом и за подбородок подняла его голову, заставляя смотреть на себя.
– Я думаю, ты все понял, принц. И больше не будешь так делать…
…Придя в себя, он вдруг понял, что кашляет до сих пор. И что лежит, по-прежнему сжавшись в комок, а брат пытается его поднять, бормоча ругательства. Вдвоем они справились – во всяком случае, Ксандеру удалось сесть, привалившись к какому-то камню, а Мориц плюхнулся рядом, ткнулся лбом в свой рукав, будто бы вытереть пот, но Ксандер углядел – слезы.
– Человек, – сказал брат зло, будто выплюнул. – Она-то себя человеком считает. А ты кто тогда? Человек разве для нее? Скажешь, с людьми так поступают?
– Не скажу, – выдавил из себя, отдышиваясь, Ксандер.
– Вот, – утвердил брат с каким-то горьким удовлетворением. – Не человек. Игрушка. И ты, и я, и все мы для них, для каждого. Хочешь – заботься, одевай в одежку разную, – он подцепил пальцем вышитый ворот черного на иберийский манер ксандерова камзола. – А хочешь – сломай. Одну сломала – потребуй другую. А мать с отцом поплачут, но, куда ж денешься, отдадут. Все по указке сделают. И ты…
– Что я? – вскинулся Ксандер и закашлялся, горло еще болело.
– Ты тоже будешь жить по указке, – жестко ответил брат. – Как и отец, и дядя Герт, и дед наверняка, и Ани. Вот и здесь. Ты зачем здесь?
Ксандер прикусил язык.
– То-то же.
– Можно подумать, с Приказом можно что-то сделать, – буркнул он.
В серых глазах Морица заплясали искры – так, как когда-то в детстве, когда он уверял мелкого братишку, что точно-точно знает, как прокрасться на кухню мимо старой Лотты, или что мама нипочем не хватится, если они сбегут в ночной прилив на рыбалку.
– Вообще, конечно, нет, – лукаво прищурившись, так, что у Ксандера аж сердце защемило, сказал брат. – Но ты ж не думаешь, что я тут просто так тебя ждал?
У Ксандера перехватило горло от внезапной безумной надежды, он даже закашлялся снова, горло все-таки еще саднило, а Мориц уже улыбался своей доброй залихватской улыбкой.
– Ты же понимаешь, тут место особое. Они на свою беду тебя взяли – может, хотели посмеяться, а может, еще что. Они думают, что победили раз и навсегда. Но победим мы. – Брат снова обхватил его за плечи, стиснул. – Ты. Ты ведь наш последний шанс.
Ксандер кивнул. Это он уже слышал.
Так говорила мать каждый раз, стоило ему вернуться домой. Вот и сейчас, словно не Мориц, а она стояла перед ним, гордая, волевая, и проникновенно и пронизывающе смотрела ему в глаза, будто желая вложить в него ту часть этой гордости и воли, которой, по ее мнению, ему недоставало.
– Mijn bemind zoon, ты должен понять…
Он понимал как никто. Она, конечно, была права. Она родилась в другой стране, которая четыре столетия назад завоевала свободу и единая носила имя Нидерланды, и дочь этой страны не хотела мириться с тем, что народу ее мужа и их детей выпала иная судьба. И оказываясь рядом с матерью, что милостью иберийских хозяев Ксандеру позволялось лишь на месяц раз в году, он тоже не хотел с этим мириться.
Вот и сейчас…
– Все можно изменить, Ксандер, – убежденно говорила она. – Ты наследник трона, истинный и законный король. Люди тебя любят, они пойдут за тобой. Тебе дана великая сила, и ты должен использовать ее во благо своей страны.
Он не смотрел никуда, кроме ее лица, но чувствовал, что они не одни, что домочадцы и слуги рядом, и многие из них сейчас слушают, затаив дыхание и отчаянно молясь, чтобы она его уговорила, чтобы он ответил да.
Можно подумать, он был против!
– Мне нужно вернуться, – сказал он, но голос его звучал не мягко, а скорее вяло.
Руки матери сжали его плечи, будто глину, как если бы она старалась вылепить из него некое подобие самой себя.
– Я должен…
– Ты ничего не должен этим spaanse moordenaars! – серые глаза матери горели яростным огнем. – Ты должен нам, ты принадлежишь нам, а не им!
Почему-то ее слова его неприятно поразили, но он знал, она может просто неудачно подобрать слова, главное – смысл…
– Мы ведь можем как сделать, – вкрадчиво, как всегда, когда предлагал очередную невероятную и такую замечательную проделку, сказал Мориц, и Ксандер даже тряхнул головой – заснул он, что ли? – Я могу тебя отсюда вывести. Приказ… – Брат щелкнул пальцами. – Вот тебе на твой Приказ! Ну, что скажешь?
Так же привычно, как было ему слышать сумасшедшие замыслы брата, Ксандер задумался и почувствовал, что ненатурально живая тьма замерла, словно выжидая.
– Погоди, – начал он, стараясь, как всегда, распутать нагроможденную на него информацию аккуратно, рассудительно. – Тут все не так просто. Ты прав, это не просто место. Если я пройду, то смогу учиться…
Брат присвистнул.
– К чему это? Ты и так умный. И сила у тебя есть. Помнишь русалок?
– То-то и оно, – согласился Ксандер. – Я ж ничего с этим не умею делать. Толку с нее, с той силы…
Рука брата упала с его плеч, и, даже не глядя на лицо Морица, Ксандер мог легко себе представить, как тот хмурится.
– Толк в том, что ты будешь на свободе! Королем!
– Король должен много уметь и знать, – возразил Ксандер. – Иначе это… бессмысленно. Это ж не деревенских мальчишек строить, Мориц! Чтобы победить, нужно знать не меньше, чем они. И я хочу нормально учиться, а не слушать того и этого и выискивать нужное в тех немногих книжках, которые
