Книга Покоряя Эверест - Джордж Мэллори

(когда он оглядывался на нее сейчас, она была слева) непреодолима: она представляла собой отвесный, скользкий обрыв. Было ли его предложение таким же глупым, каким выглядело? Провалился ли он в своей оценке как альпинист? Экспедиция – не то мероприятие, где можно легкомысленно потратить даром полчаса. Он признал, что его идея перелезть через вершину была чересчур фантастична – там, где им требовался чистый камень, было слишком много льда. И разве он не мог сразу понять, что эти крутые стены состоят из того же, что и гребень? Он убедился, что в его предложении скрывался личный мотив. Проверка это доказала. Почему усталость одолела его именно там и тогда? Эти полчаса и вправду показались ему очень напряженными, но дело было не только в состоянии его тела. То, что он поддался чарам сна, было не просто физическим фактом. Это должно быть истолковано как падение «морального духа». И эта идея пришла к нему именно в тот момент – совершенно естественно, как реакция. Он жаждал высшего возбуждения. Именно для этого он лелеял химерическую надежду на более крутой путь, более захватывающий. Возможно, такой путь бы нашелся. И он был уверен, что подобный стимул для воображения и нервов помог бы ему двигаться дальше.

Но что могло подстегнуть его двигаться дальше теперь – ведь очевидно, что отступать нельзя? Ход размышлений резко вернул его к этой проблеме, к непосредственной задаче, которую требовалось решить. Он больше не мог действовать машинально. Этот способ был испробован и потерпел неудачу. Требовалось изменить подход или, скорее, само внутреннее восприятие. Нужно было спасать положение, если его еще можно спасти. Он должен был всецело прочувствовать важность этой миссии. Каким-то образом нужно было заново настроиться на выполнение задачи. Определенно, ему требовался некий стимул. Но он знал, что нужная мотивация не придет по требованию. Нужно действовать деликатно, чтобы поймать эту «птицу» в сеть, притворившись безразличным к ее приближению. Его настроение все еще отравлял тот странный инцидент на траверсе и чувство вины. Что бы ни случилось, подобное не должно повториться. Он должен войти в другое состояние сознания, если не для себя, то ради Грэма и Гарри. Его товарищи – каков их настрой в этих обстоятельствах? Как они оценивали всю экспедицию? Какой из них вышел отряд?

Не то чтобы они уже сталкивались с особыми превратностями, но ситуация была острой, если рассматривать ее в целом. Пока условия были исключительно благоприятными – идеальная погода, камни и снег в лучшем состоянии, о каком только можно мечтать. Предложенный курс казался более легким, чем можно было ожидать. Одна серьезная трудность, упомянутая в скудных записях предыдущего отряда, была решена крайне удачно. Несомненно, до сих пор все шло хорошо. Но надолго ли? На самом деле это был многозначный вопрос. Все это время им приходилось считаться с тем очевидным фактом, что одной группе перед ними пришлось заночевать прямо на этой горе. Это был главным образом вопрос времени. Они преодолели примерно половину высоты от перевала Коль-де-ла-Тур-Ронд до того места, где ожидали достичь истинной вершины Мон-Моди. На этот путь они выделяли четыре часа. Ушло не меньше. Сколько времени займет следующий этап? Теперь прямо перед ними лежал самый крутой участок, так что какое-то время темп подъема будет медленнее. Даже если не учитывать остальное, сопоставив дальнейший подъем только с затратами времени на большую башню, будет глупо считать, что до кромки гребня им осталось добираться меньше четырех часов. На самом гребне они уже не ожидали трудностей – он должен был довести их прямо до вершины Мон-Моди. Этот отрезок пути мог занять час или два. Если усреднить их до полутора – на все выходило пять с половиной часов. По этим расчетам, они должны оказаться на вершине Мон-Моди около шести часов вечера. Что касалось безопасности – перспектива была не самой тревожной. Они могли спуститься по коридору[78] без особых трудностей даже в этот год открытых ледников[79] и выйти, так сказать, на большой путь в Шамони. Маршрутами, которые они ожидали проложить после этих недель хорошей погоды, они могли бы добраться до Гранд-Муле[80] почти в темноте. Правда, два с половиной часа еще светлого времени суток, с 6 до 8:30 вечера, были кратким интервалом для этого похода. Он поднял вопрос времени со своими товарищами, но они отложили его по понятным причинам – об отступлении пока не могло быть и речи. У них было еще как минимум два часа, прежде чем пришлось бы или двинуться дальше, или заночевать в горах. Они могли отложить обдумывание до критического момента. (Возможно, подумал он, даже тогда они отложат это обсуждение.) Теперь они двигались вперед, и в данный момент его расчеты были неуместны. Их целью был Благословенный Монблан, а не «Проклятая гора».

Это простое размышление, казалось, сотворило чудо теперь, когда он ощутил его импульс. Внезапно появился нужный стимул и душевный подъем. Очарование большого альпийского приключения захватило и пленило его. Наконец его трепещущие мысли расправили крылья и решительно устремились к вершине. Пускай здесь они втроем запутались в узле из трудностей, но впереди лежала цель – королева среди гор: в отдалении возвышалась белая куполообразная вершина. Четкие детали «страны чудес» снова предстали перед его глазами. Вздымающиеся ледяные волны и голубые пропасти, извилистые ледники, широкие и узкие, и обширные беспокойные снежные моря; таинственные вершины, застенчиво прячущиеся в тумане, и грозные дерзкие пики; прочные стены мерцающих скал и огромные пилообразные гребни, с рядом поломанных выщербленных клыков. Теперь он разглядывал эти удивительные творения природы с какой-то духовной жадностью. Возможно, поскольку еда пока что не шла ему впрок, он смотрел на горы просто в поисках сил. Эти высеченные изо льда и камня создания своей красотой могли разбудить душу даже самого «бесчувственного истукана»[81]. Каким-то образом это придало ему сил. Теперь он испытывал совсем иные чувства, чем полчаса назад. И все же эти эмоции едва ли можно было понять отдельно от целого чувства, похожего на поклонение духу гор, но без восхваления. До этого он ощущал себя во вселенной как существо, зажатое в ее тиски, а не живущее в ней, в унисон с ее ритмом; ему казалось, что если у вечного разума и был пульс, то он угас. Теперь же его настроение изменилось. Место ли здесь ступенькам, созданным словно для детских ног? Да, но дети должны сами проложить свой путь, даже несмотря на то, что они сами – все