Книга Философия освобождения - Филипп Майнлендер

это спокойное, безмятежное излияние короткими, регулярными волнами. Мужественный человек стоит твердо и уверенно.

Надежда, с другой стороны, всегда движется волной. Это блаженное, легкое движение из центра. Один говорит: на крыльях надежды, с блаженной надеждой, и часто надеющийся раскидывает руки, как будто он уже у цели и может приложить к ней руку.

Я сравниваю любовь с бурным всплеском от центра к периферии; это самое мощное излияние: волны набегают друг на друга и образуют водовороты. Воля хочет вырваться за пределы своей сферы, она хочет стать всем миром.

С другой стороны, ненависть – это наиболее интенсивный отток воли с периферии в мир.

Ненависть, с другой стороны, является самым интенсивным оттеканием воли от периферии к центру, как будто каждое расширение противно ей, и она не может иметь дорогое Я достаточно сконцентрированным, сжатым и спрессованным. Как армия в бегах, чувство опутывает себя.

Отчаяние преодолевает путь к центру как бы одним прыжком. Человек, покинутый всеми, убежденный, что для него нет спасения, бежит к своей глубине, к последнему, за что он может ухватиться, и даже это последнее ломается. Один говорит: он сдался.

Страх – это трепетное движение внутрь себя. Человек хочет сделать себя как можно меньше, он хочет исчезнуть. Один говорит: страх загоняет в мышиную нору.

В горе воля движется большими, регулярными волнами к центру. Человек ищет себя, ищет в своей глубине утешение, которое не может найти нигде. Говорят: скорбь собирает ум, через скорбь улучшается сердце.

Для обозначения состояния часто используют настроение и говорят: он торжественно, с надеждой, мужественно, печально в такт; также говорят out of tune, чтобы указать, что круговое движение перестало быть регулярным.

11.

Давайте теперь кратко рассмотрим те качества воли, которые, в отличие от побудительных мотивов, порождают состояния ненависти и любви.

В целом можно сказать, что в любви человек стремится расширить свою индивидуальность, а в ненависти – ограничить ее. Но поскольку ни одно, ни другое невозможно осуществить, человек может лишь стремиться расширить или ограничить свою внешнюю сферу деятельности.

Человек сначала демонически расширяет свою индивидуальность через сексуальный инстинкт (сладострастие), и здесь любовь проявляется как сексуальная любовь. Это самое возбужденное состояние воли, и в нем его чувство к жизни достигает наивысшей степени. Человек, охваченный сексуальной любовью, стойко переносит величайшие муки, достигает необычного, терпеливо убирает препятствия с пути и даже, при определенных обстоятельствах, не уклоняется от верной смерти.

Через сексуальную любовь человек распространяет свою индивидуальность на семью.

Он еще больше расширяет свою внешнюю сферу и переводит себя в состояние любви через волевое качество властности или честолюбия. Он подчиняет себе других людей и делает свою волю законом для них. Любовь предстает здесь как наслаждение властью. Человек, стоящий в центре величайшей сферы, говорит гордо: один мой взмах – и сотни тысяч погрузятся в смерть, или: то, чего я хочу, – закон для миллионов.

Тогда любовь проявляется как стремление к деньгам, из-за скупости.

Любовь проявляется далее как чувство удовольствия от духовного превосходства, под рукой качества воли, стремления к славе. Сфера расширяется детьми духа, которые проносятся по всем странам и подчиняют других духов духу Отца.

Здесь также следует упомянуть о дружбе, которая основана на таком волевом качестве, как преданность. Если отношения подлинные, они приводят к ограниченному расширению сферы.

Наконец, любовь проявляется как любовь к человечеству, которую я рассмотрю в этике.

С другой стороны, человек сужает свою внешнюю сферу и вводит себя в состояние ненависти через зависть. Его отталкивает кажущееся счастье других людей и отбрасывает назад, к самому себе.

Затем сфера сужается за счет ненависти к отдельным частям мира: к людям в целом, к определенным классам, к женщинам и детям, к священнослужителям и т.д., в силу волевых качеств.

После ненависть проявляется в другой особой форме, а именно как ненависть человека к самому себе, и я коснусь этого более подробно в этике.

12.

Между вышеупомянутыми основными состояниями существует множество градаций; кроме того, существует множество других состояний, которые я, однако, обойду стороной, поскольку не должен слишком долго останавливаться на частностях.

Однако я обойду их стороной, поскольку не должен слишком долго останавливаться на частностях. Попутно мы познакомимся еще с несколькими важными состояниями в эстетике и

этике.

С другой стороны, мы должны рассмотреть второй вид движения воли, который я буду называть двойным движением, в отличие от простых движений, рассмотренных до сих пор.

В ненависти человек уходит в свою внутреннюю сущность. Он концентрируется, он хочет быть без расширения. Если ненависть очень велика, она часто меняется на противоположное движение, то есть воля вдруг устремляется к периферии, но не для того, чтобы с любовью обнять, а для того, чтобы уничтожить. Это движение – гнев, ярость, furor brevis. В нем человек либо уничтожает противника словами: осыпает его потоком ругательств, оскорблений, проклятий; либо переходит к актам насилия, которые могут закончиться смертью и убийством.

В эстетике и этике мы познакомимся с несколькими другими двойными движениями.

13.

Мне не нужно больше говорить об опьянении и сне.

Опьянение – это усиленная жизнь крови, которая становится тем более осознанной, чем больше ослабевают органы чувств, а вместе с ними и разум. Интоксикация является полной при анестезии наркотическими средствами (оксид азота, хлороформ и т.д.). Органы чувств полностью бездействуют, а ум не задействован; напротив, самосознание – это очень чистое зеркало. Человек, находящийся под наркозом, необычайно ясно осознает циркуляцию крови; он ясно чувствует, как кровь мчится, бушует и давит на сосуды, как будто хочет их разорвать. Он размышляет и думает в целом, но с удивительной быстротой.

Сон прежде всего необходим организму. Силы, которые так расходуются при общении с внешним миром, должны быть восстановлены, а расстройства в органах должны быть искоренены. Поэтому органы чувств отключаются, а воля, полностью замкнутая в своей сфере и беспокойная, как всегда, упорядочивает свой дом и готовится к новым действиям.

Сейчас в борьбе за существование наступило перемирие.

Затем сон необходим самому демону. Он должен время от времени становиться апатридом, чтобы не отчаиваться; а апатридом он может стать только в глубоком сне.

Разве не правда, что сон – это сам Бог, который обнимает усталых людей? (Хеббель.)

И:

Почудился мне крик:

«Не надо больше спать! Рукой Макбета Зарезан сон! Невинный сон, тот сон, Который тихо сматывает нити

С клубка забот, хоронит с миром дни,

Дает усталым труженикам отдых,

Врачующий бальзам больной души,

Сон, это чудо матери-природы,

Вкуснейшее из блюд в земном пиру.

Шекспир. (Перевод Б. Пастернака)

14.

Имманентная философия объединяет все состояния воли в понятиях желания и неудовольствия. Удовольствие и неудовольствие – это непосредственные состояния демона, это цельные, неразделенные движения истинной воли к жизни или, выражаясь объективно, состояния крови, сердца.

Боль и вожделение, с другой стороны, являются косвенными состояниями воли; ведь они основаны на живых ощущениях органов, которые являются выделениями из крови и утверждают определенную независимость от крови.

Это различие важно и должно быть отмечено. Приведу в связи с этим некоторые наблюдения в объективной сфере.

Состояния удовольствия – это расширение, состояния неудовольствия – концентрация воли.

Я уже указывал выше, что в первых состояниях человек хочет показать всему миру, как он счастлив. Таким образом, он выражает свое состояние всем телом в жестах, движениях (объятиях, прыжках, скачках, танцах) и особенно в смехе, криках, воплях, возгласах.

крик, вопль, пение и сквозная речь. Все это можно проследить в стремлении человека показать свое состояние и донести себя до других – если бы это было возможно, до всего мира.

С другой стороны, человек отбрасывается назад на самого себя в состоянии вялости.

Яркость глаз гаснет, выражение лица становится серьезным, конечности становятся неподвижными или сокращаются. Кожа на лбу