Книга Тайны архивов НКВД СССР: 1937–1938 (взгляд изнутри) - Александр Николаевич Дугин

1940 году нужно было приводить приговоры в исполнение немецким оружием калибра 7,65 мм? Зачем пленным полякам связывали руки за спиной немецкой же бечевкой, которая имелась в распоряжении только немецкого вермахта?

Неудобные вопросы для обвинителей советского коммунистического режима?

Постараемся помочь им в решении хотя бы одной из вышеназванных проблем. Доктор исторических наук В. А. Сахаров поделился с нами одной их своих находок в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), а мы, в свою очередь, разделим эту, пока не публиковавшуюся, находку с Вами, уважаемый Читатель.

Были ли на вооружении НКВД СССР пистолеты калибра 7,65 мм?

Из приказа № 093 замнаркома НКВД СССР Чернышова В.В.

3 марта 1940 г.

Ввести в действие объявляемые в приложении нормы стрелкового, артиллерийского и военно-химического вооружения для Главного тюремного управления НКВД СССР, тюремных управлений, отделов, отделений, тюрем НКВД-УНКВД и ГУГБ НКВД.

Норма № 5 индивидуального вооружения сотрудников тюрем и норма № 10 группового вооружения для срочных тюрем ГУГБ НКВД, объявленные в приказе НКВД СССР № 00833 от 28 декабря 1938 года – о т м е н я ю т с я.

[…] Норма № 1 индивидуального вооружения сотрудников Главного тюремного управления НКВД СССР: Все перечисленные в перечне должности (31 человек, начиная от Начальника ГТУ, его зама, начальника отделов и подразделений и разного рода среднего и нижнего уровня служащих, в плоть до зав. оружейным складом – вооружались пистолетом «ТТ» или револьвером «наган» в количестве 1 шт. на человека. Кроме того, ВОСЕМЬ штатных единиц имели еще и пистолет калибра 7,65 мм: начальник ГТУ, его заместитель, начальник отдела, его заместитель и помощник начальник инспекции, начальник секретариата и начальник отделения.

Норма № 2 индивидуального вооружения сотрудников тюремных управлений, отделов и отделений НКВД/УНКВД республик, краев и областей: Все перечисленные в перечне должности (18 человек, начиная от Начальника Управления, его зама, начальника отделов и подразделений, и о разного рода среднего уровня служащих, вплоть до Инструктора и секретарей управления, отдела и отделения – вооружались пистолетом «ТТ» или револьвером «наган» в количестве 1 шт. на человека. Кроме того, ТРИ штатные единицы имели еще и пистолет калибра 7,65 мм: начальник Управления, его заместитель, и начальник отдела.

Норма № 3 индивидуального вооружения сотрудников тюрем Главного тюремного управления НКВД СССР: Все перечисленные в перечне должности (30 человек, начиная от начальника тюрьмы, его зама, его помощника, политрука, начальников различных служб, подразделений и т. д., вплоть до врачей и начальника пожарной охраны – вооружались пистолетом «ТТ» или револьвером «наган» в количестве 1 шт. на человека. О пистолетах калибра 7,65 м – ни слова. То есть никто в тюрьмах не имел такого оружия.

Норма № 4 группового вооружения тюрем Главного тюремного управления НКВД СССР говорит только о (1) ручном пулемете «ДТ» (1 шт.), (2) винтовке 7,62 обр. 1891/31 г. (у 50 % к штатной численности начальствующего и надзорного состава тюрьмы), (3) револьвере системы «Наган» (у 25 % к штатной численности начальствующего и надзорного состава тюрьмы), ручных гранатах обр. 1914/30 г. (у 20 % к штатной численности надзорного состава тюрьмы).

Норма № 5 на учебное имущество в тюрьмах Главного тюремного управления НКВД СССР. Один пулемет «ДТ», учебные винтовки (1 на 20 чел. надзорсостава), учебный револьвер «наган» (1 на 20 чел. надзорсостава), мелкокалиберные винтовки и пистолеты и др. имущество, необходимое для обучения.

Норма № 1 боеприпасов для Главного тюремного управления, тюремных отделов и отд. НКВД-УНКВД и тюрем по табелям № 1–3: Патронов к пулемету ДТ – 1000; патронов винтовочных на одну винтовку – 150 шт., патронов к револьверу «Наган» на 1 револьвер – 56 (21 – носимых, 35 – боевой запас), патронов к пистолету на 1 пистолет – 64 (16 – носимых, 48 – боевой запас)[40].

[…] Всю работу предлагалось закончить к 1 июля 1940 г.[41]

… Ну вот, уважаемый Читатель, и еще одна, почти разгаданная, архивная тайна НКВД СССР.

А сейчас обратимся к свидетельствам одного из членов специальной немецкой комиссии по эксгумации трупов польских офицеров в 1943 г. – Франтишека Гаека, профессора судебной медицины Карлова университета в Праге.

В своей книге «Катынские доказательства»[42], посвященной работе этой комиссии, он пишет:

«В конце апреля 1943 г. министерство внутренних дел уведомило меня, что в соответствии с приказом имперского протектора я должен выехать в Берлин и совместно с членами комиссии профессоров судебной медицины из представителей разных народов участвовать в осмотре найденных могил.

Эта миссия была мне в наивысшей степени неприятна.

Я знал, что у меня не будет возможности высказать свою собственную точку зрения, и что я буду вынужден подписать все, что мне предложат. Немцев не могло интересовать ничего другого, кроме пропаганды. Было немыслимо, чтобы немцы, которые объявили, что немецкая раса превосходит другие, что их культура является высшей, что они не только уполномочены, но и обязаны главенствовать над остальными народами, хотели вообще получить какое-либо заключение от таких ничтожеств, как я. У них, несомненно, совесть была нечиста. К тому же я не хотел и не мог помогать немцам доказывать, что русские – убийцы…

[…] В пятницу 30 апреля 1943 г. мы провели вскрытие 9 трупов. Нам было позволено выбрать труп из любой ямы по своему усмотрению, поэтому для меня подняли два трупа из седьмой ямы. Эти трупы не имели на плечах офицерских знаков отличия, и я посчитал, что речь идет о простых солдатах. Однако было установлено, что у некоторых трупов офицерские знаки отличия были обнаружены в карманах одежды, так что не исключено, что и эти трупы принадлежали офицерам. В карманах одного из трупов я нашел русскую газету «Голос» от 2 апреля 1940 г. Оба вскрытых мною трупа имели огнестрельную рану на затылке, которая была нанесена с короткого расстояния. У обоих имело место сквозное ранение.

В этот же день вечером был составлен протокол, который сформулировали профессор Бутц из Вроцлава и профессор Орсос из Будапешта, самым важным пунктом которого было заключение, что трупы польских офицеров оставались погребенными приблизительно 3 года. Из этого вытекало, что они были погребены весной 1940 г., т. е. в период, когда немецко-русской войны еще не было, и немцы Катынь еще не оккупировали. Таким образом, виновниками преступления оказывались советские власти.

[…] Советские власти 16 апреля 1943 г. отвергли утверждения немцев, как безбожную ложь, и, поскольку в немецких сообщениях говорилось о деревне Гнездово, где имелись археологические раскопки, известные под названием Гнездовский могильник, считали, что немцы этот факт преднамеренно умалчивают и используют в пропаганде против Советского Союза.

Позже, снова овладев Катынью, русские тоже послали 23 сентября 1943 г. комиссию для исследования могил. (Работой комиссии руководил академик Н. Н. Бурденко – А. Д.).

[…] Из свидетелей, которых допрашивали