Книга Жрица - Анастасия Верес

оставил ее у Паука, тот говорил с ней, как обучен.

— Мы знаем, как говорит Паук с его гостями, — улыбаясь, произносит вождь. Как мило, что пытки кажутся им забавными.

— Он ее оставил, подумал, что увлекся, и просчитался. Пошел за мной. Когда вернулись, ее уже не было и машины тоже. Рванул по следу. Нашел у ведов рядом с Вербой. Думал, она сама к ним поехала, Паук мог ее покалечить, да и я неслабо приложил о камни. Веда кричала, что ребенок мертвый, а девушка держала руку на животе Вербы. Злость застила мне глаза и разум, я бросил в нее нож, попал в руку, после затащил в машину и вернул Пауку.

— Что было дальше, нам известно. — Вождь взмахом руки останавливает охотника. — Желтосумый Паук!

— Туман привез девушку на своей лошади… — От голоса палача я на секунду прикрываю глаза, чтобы не потерять контроль. Он здесь, где ж ему еще быть.

— …Посоветовал быть осторожней. Мы отвели ее вниз и заперли. Поднялись наверх, Туман был измотан, я предложил ему выпить и отдохнуть, за стаканом он рассказал, почему считал девушку демоном. Я был склонен поверить. После отъезда Тумана спустился к ней, предложил сразу снять проклятье. Она все отрицала, словно была уверена, что ей ничего не грозит. Позже ночью я принес воду и еще раз предложил снять проклятье. Девушка отказалась, больше я не спрашивал, полагая, что если она захочет закончить, то скажет. По утру из-за бессонной ночи продержал ее под водой чуть дольше. Когда понял, что она больше не сопротивляется, распустил цепь и попытался спасти, несколько раз надавив на грудь, девушка никак не реагировала, я посчитал ее мертвой. Вернувшись вместе с Туманом, понял, что обманулся. Он ушел за девушкой, а я остался ждать. Туман привез ее и сказал, что ребенок Рутила мертв. Я снова поверил и хотел расправиться с ней, но теперь, когда мы были уверены, что она демон, я должен был заставить ее снять проклятье. Более я водой не пользовался, — голос Паука затихает.

— Стальной Рутил! — снова повелевает вождь и смотрит на меня. Внимательно и выжидающе. Мое лицо непроницаемо, меня не способны тронуть упоминания ни о пережитых мучениях, ни об убийстве, и теперь они будут говорить об Иве.

— Мне сообщили о родах жены на исходе дня, когда я вернулся с Острой Скалы. Примчавшись к ведам, я обнаружил их обеих в полном порядке. Верба рассказала о девушке, встреченной на дороге, о том, как она помогала и как ее забрал Туман. Верба полагает, что девушка смогла вернуть дочери сердцебиение, положив руку на живот, и я ей верю. Девушку я забирал от Паука в беспамятстве, сильно истерзанную, ослабленную. Несколько дней Верба выхаживала ее, а когда девушка пришла в себя, не делала попыток сбежать или ранить кого-то. Поэтому я верю в то, что она не является демоном.

— Или же она просто набирается сил, — вскользь отметил вождь, снова мазнув по мне взглядом. — Цветущая Верба!

— Вождь, — снова говорит Рутил, — моя жена еще не оправилась от тяжелых родов, я могу отвечать за нее.

— В таком случае мы уже услышали ее слова, — веселится вождь, словно я не стою передним в цепях. Окружающие неловко посмеиваются. — Теперь, неназваная, расскажи свою историю с момента встречи с Туманом, — он победно глядит на меня, словно загнал в тупик.

— Я скакала на коне, когда услышала, что меня преследуют. Конь сорвался с обрыва, утянул меня за собой. Очнулась связанной на земле. На первом привале среди ночи услышала крыс. Поскольку глаза мои были завязаны, поднявшийся в воздух кромул не видела, но охотник заметил и спас. Слышала, как пищали крысы, а потом стихли. По утру шла, спотыкаясь об их мертвые тела. Когда поняла, что охотник убьет меня, как только мы дойдет туда, куда направляемся, решила побороться. Пыталась задушить его своими же цепями, но только разозлила. Когда палач топил меня, потеряла сознание, пришла в себя и попыталась уйти. По дороге встретила Вербу, думала, успею довезти ее и убраться подальше, но не успела. Охотник нашел, вернул палачу. О том, что обязана своим освобождением Рутилу и Вербе, узнала, только когда поднялась с постели. Меня предупредили, что я не смогу уйти, пока не поговорю с вождем, потому я перед тобой.

— Знаешь, неназваная, ты убила бывшую храмовницу в святом круге, ты убила крыс, ты сама умирала, задыхаясь в воде, так, что два моих опытных воина ошиблись, и ты вернула жизнь Гибкой Иве. — Вождь переводит свой взгляд в сторону. — Чье рождение — праздник для нас, Рутил, да будут Боги благоволить ей и хранить ее.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не усмехнуться. Это какие Боги нас хранят?

— Вот почему мне думается, неназваная, что ты способна управлять смертью.

— Никто не может повелевать самой Смертью, вождь. Это противоречит слову Богов. Смерть всегда забирает принадлежащие ей души так или иначе. Крысы погибли от кромула, а веды ошиблись, не расслышав сердца ребенка, как ошиблись и твои волки.

Старая женщина по левую руку от вождя вдруг поднимается с места и внимательно смотрит почти бесцветными глазами из-под сморщенных век так внимательно, что я делаю глубокий вдох и воинственно поднимаю подбородок, намереваясь защищаться до последнего. Она знает.

— Сними с нее цепи, — дребезжащим голосом велит женщина.

— Объяснись, Мудрая как Сова, — требует вождь.

— Прости моих детей, девочка. — Она отмахивается от него и делает шаг вперед. — Они слишком молоды, чтобы знать о таких, как ты.

Я чувствую движение позади меня и не глядя протягиваю руки в сторону. Цепь, звякнув, падает на пол, но чувство облегчения не приходит. Если Сова действительно понимает, кто я, еще двенадцать лет в плену мне не выдержать. Да и не придется, девочки погибнут раньше.

— Прости моих детей, — повторяет она. — Ибо не ведают, что творят.

— Ведают, Мудрая как Сова. Ведают и творят.

— Прости их, — настаивает старуха.

— Пред Богами им держать ответ, не передо мной, — нехотя произношу я, не то чтобы в мои планы входила какая-нибудь месть, но оставить себе эту лазейку хотелось.

И Сова кивает, отступает, садится на свое место:

— Эта девушка не демон, вождь. Она страдала без вины. В ней нет жажды крови.

— О ком мы не знаем, Мудрая как Сова?

— О таких людях с сильными сердцами и чистым разумом.

— Но на ее руках кровь, — напоминает вождь.

— Она убила храмовницу, которую покинули Боги. Полагаю, это было милосердие. — Сова смотрит на меня, ожидая ответа.

— Я заколола ее. Нельзя воткнуть в человека нож