Книга Возвращение - Готлиб Майрон

его, дети оказались двумя вагонами позади своего.

Вагон, на уровне которого бежала Даша, пассажирский. Двери в нем были закрыты. Даша могла бы вскочить на подножку и провисеть там до следующей остановки. Но нашла силы добежать до второго грузового вагона – чужого, а оттуда, если повезет, и до своего. Тогда безмолочной матери не понадобится ждать следующей остановки. Перейти из одного товарного вагона в другой было невозможно из-за отсутствия площадок.

Бежать по булыжникам тяжело. Ноги начинают подгибаться, а дыхание – выбиваться из Даши. До своего вагона ей никак не добраться. Тем временем из чужого, на уровне которого она бежит, протянулась помощь. Держа бутыль в одной руке, она, ухватилась второй за чью-то сильную кисть и повисла, болтаясь на одной руке и больно ударяясь ногами о шпалы и булыжники. Кто-то выхватил из руки бутыль, перехватил кисть. Двое мужчин – по мужчине на руку – втащили Дашу в вагон, больно обтирая ей грудь, живот и ноги о шершавый металл каркаса вагона и занозный, колючий деревянный настил.

Даша еще раз обернулась в поисках Алеши. Его не было видно. Она придвинулась к двери, пытаясь выглянуть, но кто-то с силой обхватил ее и не дал двинуться, боясь, что она может быть не в себе и попытается выпрыгнуть из вагона (что, скорее всего, никого не удивило бы после ранее увиденных ее приключений на станции) или, не рассчитав силы после происшедшего, случайно вывалится.

– Я только хочу проверить, где Алеша.

Мужчина выглянул из вагона.

– Не видать Алеши. Похоже, впрыгнул в передний вагон. Что же он тебя бросил-то, твой Алеша? – усмехнулся тот.

Интеллигентная седая женщина мягко и доброжелательно:

– Объясни доченька, и все это из-за бутылки молока?

– Это не простая бутылка молока. В ней жизнь младенца.

Не знала она тогда, что эта обычная бутылка молока спасет не только жизнь ребенка, но и ее собственную.

***

Бутылку обернули в мокрое полотенца, изготовили из обрывков газеты аккуратную пробку, предусмотрительно предохранив молоко от типографской краски, и выставили на ветер так, чтобы испарение воды с полотенца поддерживало прохладу в молоке.

Новый вагон казался куда дружественнее. Здесь явно правил матриархат. Несколько женщин окружили Дашу. Появились нитки, иголки и даже простынка, в которую ее закатали, пока кто-то чинил изодранное платье. Наряд окончательно потерял привлекательность, на которую рассчитывала Даша во время двухчасовых сборов. Зато надежно прикрывал тело, вызывающее лишнее любопытство.

– Лучше некрасивая заплата, чем красивая дыра, – оправдывалась улыбчивая рукоделица, с гордостью разглядывая результаты своих неискушенных, но старательных усилий. – Останешься с нами? У нас тут тоже дети имеются. Может, им не нужно молоко, но, похоже, у тебя есть и кое-что другое, что им может понравиться.

Обстановка в новом вагоне была приятная, но Даша знала – там ждали ее. Она не могла бросить Алешу, голодную девочку. Конечно, ее вагон отлично выживет и без нее, но то был теперь ее дом со всей его мужской грубостью и неотесанностью. Весь запас дозволенного в жизни предательства она уже растратила на холмистой пяди.

На следующей остановке в степи Даша перебралась к себе домой. Алеша взял ее за руку и, прямо смотря ей в глаза, произнес «спасибо». Она отреагировала встречным «спасибо тебе». Бидон молока, малость испитый, беззащитно и оголенно мучился в июльской духоте и уже начал опасно нагреваться и впитывать в себя зловоние вагона. Даша выпросила у кого-то полотенце и, намочив его, обернула бидон, переставила его напротив двери вагона, как была научена час назад. Татьяна подошла к Даше и обняла ее за талию.

– Нам бы тебя для Алеши. Как тебя разыскать? Оставишь адрес?

– Я не знаю, куда еду и где окажусь. Да вы и не знаете меня вовсе. Боюсь, я совсем не такая, как вам представляется.

– Вот здесь ошибаешься. Ты из Алеши за пару часов мужика слепила. Глянь на него. Если б ты знала, сколько лет мы мудохаемся.

– Это вы из него мужчину сделали. А вагон только лишь последнюю точку поставил.

***

В Славяногорске сошли восемь человек. Станет легче дышать, удобнее сидеть и, по замечанию Татьяны, «слаще спать». Это было бы хорошей новостью, если бы вагон сразу же не пополнился тремя новыми обитателями.

– Ну и рожи, – подивился Сергей, – в три дня не оплюешь. Поставишь на поле, так вороны урожай за прошлый год вернут.

На протяжении трех последующих дней их присутствия в общаге Даша ни разу не слышала их имен. Они почти не общались между собой, не представлялись окружающим, и никто не выказывал желания с ними знакомиться. Даша старалась держаться от них подальше и знать о них по возможности меньше. Исключение составляла одна деталь.

В имени человека закодировано больше, чем просто опознание. Оно призвано привести его владельца в ожидающую его точку в будущем, помогая одолеть препятствия на пути. Сейчас Даша осознала еще одну миссию имени – защитить окружающих от вреда, который может нанести его обладатель.

Даше не нужны клички и прозвища, подобранные новопоселенцами на маршруте из невинного детства в списанный вагон, а их настоящие имена, которые не существуют до тех пор, пока она не создаст их. Те, в которых выгравированы их угрюмые взгляды, звериные повадки, злобные мысли.

Названия не могут быть ни насмешливыми – это не игра, ни пренебрежительными – это не исключит опасность, а только скроет ее.

Кто бы мог подумать, что искусство давать названия – никакое не искусство, а самая настоящая наука.

Опишу троицу в той последовательности, какой она попалась Даше на глаза.

Первый. Сухотелый и оцепенелый. Безобразное лицо после нескольких секунд внимательного рассмотрения раскрывает секрет его неприглядности. Можно описывать черту за чертой – можно одной фразой. Годы назад, а может, в предыдущей жизни, ему сняли лицо, а потом впопыхах неправильно надели назад. Каждая отдельная черта соответствовала форматам нормальности, но лик потерял целостность. Вроде фильма, в котором звук не соответствует изображению.

Даша вспомнила Костю Ножкина. Он учился с ней в одном классе. Увидишь в сумерках – испугаешься. Не любить его было не в человеческих силах. Он излучал благолепие. Его взглядом можно было лечить.

Взглядом Переодень Лицо (так теперь звали этого типа) можно только наказывать или пугать. Час спустя после его появления Даша сделала еще одно важное открытие. Не отсутствие соразмерности фрагментов лица делало его столь неприятным, а исключительное умение его владельца находить внутри себя мерзость, которую он с удовольствием доставал из глубоких и темных закоулков и с блаженством натягивал на лицо.

Имя второго напрашивалось