Книга Приключения профессора Браннича - Эдуард Маевский

– Что же именно? – спросил Станислав, чрезвычайно польщенный тем, что профессор ведет с ним серьезный разговор.

– Появились новые существа, обладавшие позвоночником, – ответил Браннич. – Вначале они мало отличались от кольчатых червей, к которым более всего приближались по форме и строению, но с каждым тысячелетием сходство это все более и более уменьшалось, и, в конце концов, они превратились в животных, которых мы называем рыбами.

– Так значит здесь есть рыбы, по вашему мнению, и нам будет чем подкрепиться?

– Здесь есть рыбы, но они далеко не такие, каких ты привык видеть в рыбных лавках и садках. Рыбы девонского периода, милый мой, вряд ли придутся тебе по вкусу. Рыбы, известные поварам и зоологам, большей частью покрыты чешуей и имеют твердые кости, тогда как у девонских рыб скелет хрящевой и большинство их или покрыты костяными пластинками – панцирные рыбы, или только кожей – акулоподобные. Некоторые подробности анатомического строения сближают их с земноводными, амфибиями, которые появились гораздо позже. Немногочисленные современные представители хрящевых рыб – семейство осетровых – осетр, белуга, севрюга, стерлядь, – акуловых и некоторых других – не дают достаточного представления о внутреннем строении девонских рыб. Что было в них истинно девонского, не сохранилось до нашего времени. Бронированный гигант динихтис с подвижной головой, имевший метр в длину, спорил тогда за пальму первенства с крупнейшими из акулоподобных. Напрасно зоолог стал бы искать теперь таких странных и причудливых рыб, как птерихтис и многие другие, которые наводняли тогдашние моря. Голова и туловище этих удивительных созданий были покрыты плотными щитками, представлявшими собой плотный панцирь и защищавшими их от ударов врагов.

– Но ведь враги могли напасть на незащищенную часть тела, – сказал Станислав, видимо заинтересованный всем услышанным.

– Совершенно верно, – ответил профессор. – Но дело в том, что задняя половина их тела всегда была зарыта в морской ил, и, нападая и защищаясь, они всегда старались скрывать от врага незащищенную часть.

– Очень ловко! – восхищенно воскликнул Станислав. – Даже не верится, чтобы какая-нибудь глупая рыба, да еще девонская, умела так искусно изворачиваться. Одного я понять не могу, как это делается. Рыбе нужна чешуя, и она покрывается чешуей… Нужен панцирь, и он к ее услугам.

– Тебе все это трудно объяснить. Здесь и наследственность, и приспособление к внешним условиям, и многое другое.

– Довольно вам разговаривать о рыбах, – прервал их лорд, все время о чем думавший. – Мы от моря уже далеко и потому надеяться на то, что удастся ими полакомиться, нечего. Но если мы, как вы сказали, в девонском лесу, то нельзя ли рассчитывать на какую-нибудь дичь?

– К сожалению, нет, лорд, – ответил геолог. – В девонских лесах не водится дичи. Кроме паукообразных и кое-каких насекомых, вы здесь ничего не найдете.

– Так что же мы станем есть? – воскликнул Станислав.

– Ничего!

– Если мое предположение верно, – загадочно улыбаясь, произнес англичанин, – то завтра у нас будете, что поесть. Впрочем, не завтра, а через много тысяч лет, – прибавил он, выразительно глядя на профессора, – но ведь это одно и то же.

– Приятно, нечего сказать… – проворчал Станислав.

Глава 12

Предположение лорда Кэдогана

Лишь только занялась заря, профессор Браннич, несмотря на дождь и туман, быстро вскочил на ноги и с увлечением принялся рассматривать почки мелких растений, собранные Станиславом. Лорд Кэдоган еще спал.

По лицу ученого пробежали тени, на лбу его собирались глубокие морщины; он хмурился, пожимал плечами и, наконец, воскликнул:

– Черт возьми, каменноугольный!

Восклицание это разбудило лорда, Он открыл глаза и, зевая, спросил, что случилось.

– Ничего не случилось, – отвечал Станислав. – Профессор сказал только: «Черт возьми, каменноугольный»!

– «Каменноугольный»? – живо переспросил лорд.

– Да, – безнадежно проговорил профессор. – Я не верю собственным глазам, а между тем…

– Это, однако, нехорошо, – произнес важно лорд. – Мы продвигаемся не так быстро, как следовало бы ожидать.

– Я вас не понимаю, лорд, – сказал геолог.

– Удивительное дело, – заметил Станислав, – я до сих пор ни одного цветка не встретил. Все мхи, папоротники и какие-то совершенно незнакомые мне плевелы.

– До цветов нам, братец, еще очень далеко, раз мы только еще в каменноугольном лесу, – произнес лорд, и, обращаясь к ученому, многозначительно прибавил: – Что вы на это скажете, профессор?

– У меня в голове мутится, – признался тот.

– А у меня наоборот прояснилось. Я много думал над нашим загадочным предположением, и мне кажется, что я нашел разгадку, если только вы не ошибались ни сегодня, ни вчера, ни третьего дня. Мне кажется, что мы попали в бездонную пропасть времени.

– Времени? – пробормотал профессор, совершенно сбитый с толку.

– Несомненно. Мои объяснения будут несколько сбивчивы, но я вас прошу, профессор, выслушать меня. Вы не станете, конечно, отрицать, что время и пространство во многом напоминают друг друга. Они одинаковы, бесконечны, беспредельны…

– Да, конечно…

– Ну так вот: если можно в пространстве падать с высоты вниз или подниматься снизу вверх, то отчего же этот закон движения вверх и вниз не может быть применен и ко времени? Отчего не допустить, что во времени, как и в пространстве, можно пойти назад? Ведь тогда терзающая вас загадка объясняется очень просто: мы упали в пропасть прошлого, но, если так можно выразиться, до самого дна не долетели, так как случайно задержались на кембрийском периоде, а теперь движемся назад. Положение наше, нельзя не сознаться, необычайное, исключительное, и, если я не ошибаюсь, беспримерное… Я, по крайней мере, не слышал, чтобы кто-нибудь попадал в пропасть времени.

– Все это очень мило, – произнес профессор, внимательно выслушавший лорда, – но ваше предположение, лорд, не в обиду будь вам сказано, никакого смысла не имеет.

– Но у меня есть доказательства!

– Вы имеете, вероятно, в виду встреченных нами трилобитов и полагаете, что за одну ночь мы приблизились тогда на целый геологический период?

– Конечно.

– Но разве можно допустить, чтобы века мелькали, как секунды?!

– Что такое века в бездне времени? И затем – как вы объясните тот факт, что чуть ли не вчера еще не было материковых растений, а теперь мы окружены ими?

Браннич пожал плечами.

– Я не верю своим глазам. Здесь есть что-то, чего я пока понять не в силах; но с вашим предположением я все же никоим образом согласиться не могу…

– Подождем, – примирительно ответил лорд. – Быть может, дело прояснится.