Книга Средневековье в юбке - Екатерина Мишаненкова

Но с Богородицей ситуация была особая, поэтому в конце концов своеобразный компромисс был найден — Дева Мария была и осталась девственной. Она зачала от Святого Духа, а потом и родила как-то так же, сохранив при этом девственность. В физиологические подробности раннехристианские богословы старались не вдаваться, но со временем закрепилось очень удобное мнение, что Христос родился с помощью кесарева сечения, — на средневековых миниатюрах роды Девы Марии так и изображали. А учитывая традиции средневековых художников рисовать деятелей прошлого как своих современников, очень любопытно смотреть, как Христос рождается в стилизованном хлеву, но с участием проводящих кесарево врача, ассистента, а иногда и акушерки.

Кстати, по поводу Девы Марии богословов интересовал и такой вопрос — а как она сама была рождена, с участием первородного греха или без? Ее большие поклонники Бернард Клервоский и Фома Аквинский энергично защищали Богородицу от такого пятна на репутации и утверждали, что ее родителям тоже было даровано непорочное зачатие. Но в этом вопросе их позиция никогда не имела большого влияния, и большинство теологов все же смирились с мыслью, что она была рождена как обычный человек в обычном законном браке двух добродетельных людей.

Образец для подражания

Для обычных женщин Дева Мария была образцом для подражания, но в реальной жизни это приводило к определенным сложностям. Все та же двойственность ее образа не позволяла использовать ее как модель поведения. Ведь нормальная земная женщина не может быть, как она, одновременно девственницей, женой и матерью.

Раннесредневековое стремление избавить мир от секса и создать царство всеобщего целомудрия способствовало распространению подражания только одному из образов Марии — Деве. Но хотя девственность всячески приветствовалась, и монашество объявлялось наиболее достойным путем для добродетельной женщины, это все равно порождало некоторые проблемы. Так, например, монахини первоначально воспринимались как некие бесполые существа, то есть как женщины, одержавшие победу над своими гендерными характеристиками и возвысившиеся над своим полом в благородной бесполой асексуальности. Но проводить параллели между ними и Девой Марией по этой же самой причине не получалось, потому что она всегда и везде воспринималась в первую очередь как женщина.

Ближе к XII веку в рядах отцов церкви появились сильные сомнения и в асексуальности монахинь. Возможно, конечно, дело было еще и в том, что раннесредневековые монахини были и в самом деле по большей части искренне и фанатично верующие аскеты, а к Высокому Средневековью в монастырях было уже слишком много женщин, оказавшихся там по бытовым, денежным и прочим совершенно не духовным причинам. Да и мужчин-монахов это тоже касалось, поэтому они все больше видели в монахинях не столько святых сестер, сколько тягостное искушение. Даже сам святой Франциск Ассизский выступал против присоединения женских монастырей к своему францисканскому ордену — во избежание лишних сложностей.

Богородица с младенцем на троне и ангел

Более того, как пишет Джудит Беннет, «значение девственности менялось в течение Средних веков. В Раннем Средневековье девственность понималась в физическом плане, и страх ее потери был настолько велик, что некоторые монахини даже калечили себя, чтобы избежать сексуального насилия. Девственность без чистоты мысли не была полноценной, но и духовная чистота не была полной без физической составляющей. Для женщин, посвятивших себя благочестивой целомудренной жизни, увечье или смерть иногда были предпочтительнее потери девственности. К Позднему же Средневековью идеалы о чистоте стали сливаться с идеалами супружеской жизни. Жития святых начали изображать женщин-мучениц не столько как замкнутых аскетов, сколько как добродетельных жен… Девственность оставалась важной, но другие благочестивые практики — целомудрие в браке, отказ от пищи и комфорта, паломничество — все это позволяло и замужним женщинам достичь святости. Елизавета Венгерская (XIII в.) и Бригитта Шведская (XIV в.) ознаменовали собой относительно новое явление — замужние святые. Девственность оставалась важной — она была необходима для миссии Жанны д’Арк и критически важна для других святых, таких как Екатерина Сиенская, — но она больше не была единственным путем к святости.

Богородица и младенец со св. Иаковом и св. Домиником, представляющими донаторов и их семьи (Богородица Яна Флоренса) (1490)

Дева Мария предложила обычным женщинам и еще одну амбивалентную модель: властвовать через мужчин, опосредованно. Будучи посредницей между грешниками и Богом, Дева Мария одновременно обладала властью и не обладала ею. Как добрая, заботливая и всегда преданная мать, Дева Мария просила своего сына за других и тем самым мягко помогала нуждающимся, грешникам и даже проклятым. Но она помогала им своим влиянием на сына, а не своими непосредственными силами. Строгий монотеизм позволял всем святым, в том числе и Богородице, лишь заступническую роль, всемогущая власть была только у одного Бога. Тем не менее, ходатайство перед ним являлось особой силой Девы Марии, и в определенной степени эта способность была распространена и на других святых, преимущественно женского пола». Например, мать Марии, святую Анну, а также невесту Христа, святую Екатерину, тоже начиная где-то с XIV века стали активно просить о заступничестве и ходатайстве перед Богом.

Эти представления о заступнических деяниях Девы Марии и других святых были отражением мнения о том, каково должно быть поведение жен и матерей. То есть они показывали, что дело женщин — не действовать самим, а влиять на мужчин и оставаться покорными даже когда их влияние оказывается безуспешным. Такие представления распространялись как на простых людей, так и на верхушку общества. Женщина объявлялась как бы посредницей между ее мужем и теми, кто стоит ниже его. Куртуазные поэты хвалили мужчин опосредованно — восхваляли красоту и добродетели жен, тем самым косвенно воздавая хвалу их мужьям. Священники обращались к женам, чтобы те повлияли на своих мужей и склонили их к щедрости и благочестивому поведению. А в королевских и аристократических семьях эта прививаемая с детства религиозной культурой модель заступничества нередко превращалась в реальную власть. Королева Бланка Кастильская[11] около 1235 года заказала художникам великолепно украшенную Библию, в которой она была изображена рядом со своим сыном Людовиком IX как Дева Мария рядом с Христом (копируя позы скульптурной группы из собора). «Как и Пресвятая Дева, Бланка изображена в короне, на троне, сидящей по правую руку от сына, глядящей ему в глаза и умоляюще жестикулирующей, — пишет Джудит Беннет. — Заступническая власть Пресвятой Девы узаконила собственные полномочия Бланки как матери правящего короля».