Книга Бортпроводница - Крис Боджалиан

Скорее всего, один из них и убил Алекса. Кэсси может хоть сто лет размышлять, почему они не тронули ее — что толку? Надо завязывать с этим самокопанием, от него никакой пользы.

Но полностью расслабиться не получалось, потому что еще была Миранда — нерешенная проблема, провисшая веревка, о которую, как опасалась Кэсси, она рано или поздно споткнется. Призрак Алекса Соколова, если он возьмется ее преследовать, вполне можно утопить в дополнительной порции джина или текилы. Но Миранда… Она нарисовалась в люксе в бутылкой «Столичной», осколки которой наверняка застряли в роскошном ковре номера «Роял финишиан». К этому моменту она уж точно что-то рассказала полиции Дубая. И сколько литров джина или текилы ни выпей, Миранда никуда не исчезнет.

Бросив чемодан в прихожей своей квартиры, Кэсси прошла на кухню без окон и прикрепила визитку Фрэнка Хаммонда к холодильнику сувенирным магнитом из приюта для животных. Она не знала, как еще поступить с этой карточкой. Потом направилась в спальню. Однокомнатная квартирка хоть и была крошечной, тем не менее представляла собой ценное вложение — она располагалась на пятнадцатом этаже, и из нее открывался великолепный вид на золоченую пирамиду здания страховой компании «Нью-Йорк лайф» и чуть дальше — на Эмпайр-стейт-билдинг. Кэсси прошла долгий путь от нижней койки в общежитии в Квинсе до этой квартиры. Она скинула туфли, упала на кровать и уставилась на два здания. Солнце начало садиться. Кэсси заснула прямо в форменном платье еще до того, как на улице стемнело.

«Земля, земля! Штурвал на себя, штурвал на себя!»

Механический женский голос по ту сторону двери в кабине пилотов. Обрывки нового сна. Она знала этот голос по сотням, возможно, тысячам посадок, во время которых сидела на откидном сиденье ближе всех к кабине пилотов. На некоторых судах эти кресла повернуты так, что бортпроводники сидят лицом к пассажирам. «Место Шерон Стоун» — так они его называли, вспоминая «Основной инстинкт».

Кэсси проснулась окончательно и сообразила, что не приземляется и не падает, уже глубокой ночью, шпиль Эмпайр-стейт-билдинг светился красным. Однажды во время очередного визита семьи Розмари в Нью-Йорк Кэсси проверила в интернете, как будет подсвечено здание тем вечером, надеясь показать племянникам этот вид и рассказать им, чем определяется выбор цвета. Но Розмари отчетливо дала понять, что в Мюррей-Хилл не поедет и сестру одну с детьми не оставит.

Голода Кэсси не чувствовала, но решила все-таки перекусить и пошла на кухню. Вспомнила, как Алекс заказал телятину под белым соусом в ресторане Дубая. Она представила, как рассказывает агентам ФБР, что покойный не был вегетарианцем и оказался нежным и довольно искусным любовником. Он читал — нет, перечитывал — толстенные романы давно умерших русских писателей. Мысленно она услышала собственный голос, добровольно рассказывающий, что одну ночь — как минимум одну — он пил наравне с ней, то есть очень много, достаточно, чтобы она вырубилась. И что бы ответил на это Фрэнк Хаммонд? На мгновение взгляд Кэсси зацепился за краешек его визитки, выглядывавший из-под магнита.

Холодильник далеко не пустовал, но найти в нем что-то съедобное было сложно. В основном недоеденные блюда из индийского ресторана, уже испортившиеся, соусы для заправки, диетическая кола и йогурт, срок годности которого истек много месяцев назад. Кэсси нашла в кладовке банку томатного супа и крекеры, слегка отсыревшие, но съедобные, и сварганила себе ужин, похожий на те, какими, как ей вспоминалось, кормила ее мама, когда дочка лежала дома с простудой.

Она поела в тишине, сидя на диване в гостиной и глядя на луну, висевшую высоко в небе над Манхэттеном. В комнате было темно, но немного света падало из кухни. Доев, она подумала, что может посмотреть новости о Соколове на своем телефоне. Или даже включить ноутбук, которым редко пользовалась. Но она опасалась, что тогда уже не заснет, тем более она уже проспала целых пять часов.

В голове мелькнула мысль: «Я проснулась рядом с мертвым человеком».

За ней другая: «Возможно, мне сошло с рук убийство».

Кэсси покачала головой: теоретически можно предположить, что она зарезала Алекса, но в глубине души она по-прежнему в это не верила. О да, порой она сомневалась, и на нее накатывали волны изнурительной ненависти к себе: поднимаясь домой в лифте, она даже ощутила, как тело пронзил спазм, пусть и легкий. Но чаще она могла убедить себя, что не убивала Алекса. Это невозможно. Она бы так не поступила. Даже защищаясь. К добру или к худу, она устроена иначе.

Крайне маловероятно, что убийство сошло тебе с рук, убеждала себя Кэсси, тебе пока всего лишь удалось вернуться в Америку, где, по крайней мере, можно обзавестись приличным адвокатом. Если, конечно, такой найдется за те жалкие деньги, которые Кэсси сможет ему предложить.

Единственным ее однозначным преступлением — и в буквальном, и в метафорическом смысле слова — было то, что она бросила бедного парня в номере отеля. И если не она его зарезала, то сейчас она испытывала облегчение оттого, что между ней и убийцами пролегает десяток часовых поясов. Возможно, эти люди, неверно ее оценив, предположили, что она позвонит в полицию и попадет под подозрение или даже признается в убийстве. Или догадались, что она сбежит, махнув на все рукой. При таком раскладе получалось, что убийцы Алекса поняли: бортпроводница оказалась не в то время не в той постели, и пощадили ее. Они, как профессионалы своего дела, хоть и палачи, догадались, что она не имеет отношения к тем жутким делам, из-за которых Алекса практически обезглавили.

Ставя тарелку из-под супа в посудомоечную машину, она размышляла, как кто-то мог попасть в запертый гостиничный номер. Возможно, если набраться смелости и погуглить Алекса Соколова, получится найти и информацию о службе безопасности отеля. Будь убийцей Алекса работник «Роял финишиан», ему наверняка не составило бы труда отпереть дверь.

У Кэсси хранилась непочатая бутылка любимого красного вина, кьянти, которое она держала для особых случаев. Она напомнила себе, что поклялась никогда больше не пить. Одиннадцати еще нет. Может, сходить в дежурную аптеку и купить пузырек какого-нибудь болеутоляющего со снотворным эффектом? Или лекарство от простуды с успокоительным?

Да гори оно синим пламенем, все равно не уснуть! Если остаться дома, единственная перспектива — проворочаться в постели несколько часов, пока наконец не начнут гаснуть огни в Эмпайр-стейт-билдинг, а потом, в два-полтретьего ночи, дойдя до отчаяния, откупорить кьянти. Она просмотрела в своем «Тиндере» профили нескольких мужчин, но ни одно лицо ее не заинтересовало. Потом перечислила в уме знакомых женщин, которым можно написать с вопросом, где они и готовы ли уйти в отрыв. Начала Кэсси с тех, кто терпимо (некоторые едва терпимо) относились к ее пьянке, потом переключилась на тех, кто аплодировал и накачивался вместе с ней. Их набралось примерно равное количество. Ей нужны были и те и другие, но с разными целями. Первые — чтобы защитить и извиниться за нее перед хозяевами вечеринки, посетителями ресторана и гостями свадьбы, возмущенными ее поведением и сквернословием. Вторые — чтобы подстрекать ее на «подвиги», например снять верх от купальника или размахивать кием для пула, как копьем. В итоге она не написала никому. Сегодня она будет одинокой волчицей. Иногда так лучше для всех.