Книга Молчи обо мне - Айя Субботина

Это просто хандра. Ничего особенного. Иногда случается, как невралгия в груди, которую мы часто принимаем за сердечную боль. Нужно вздохнуть, выдохнуть — и отпустить.

Телефон на беззвучном режиме привлекает внимание знакомым именем: Игорь. Я протягиваю руку, чтобы ответить, но пальцы замирают над пустым кружком, где обычно должна быть фотография. Вспоминаю взгляд его жены вчера в аэропорту, вспоминаю, что они пережили — и молча жду, пока экран не погаснет.

Но через пару минут Игорь перезванивает, и я малодушно отвечаю, забыв обо всем на свете.

— Евгения? Надеюсь, не отвлек ни от чего важного. Обычно я не имею привычки надоедать занятым женщинами двумя звонками подряд.

— Все хорошо, Игорь, я рада вашему звонку. И сегодня я дома, по-честному буду валять дурака.

Странно, что мы до сих пор не перешли на «ты». Странно, но к лучшему: это обезличенное, почти официальное «вы» похоже на стеклянную перегородку, через которую мы, как заключенные, обмениваемся скупыми фразами через испорченный телефон. Если бы Игорь был свободен, если бы он хотя бы намекнул, что смотрит на меня как на Женщину… Но нет никаких «если бы».

— У меня осталась ваша книга. Нашел ее в чемодане.

Я привезла с собой любимую «Долину кукол»: когда-то давно взяла ее в первую командировку и с тех пор это стало чем-то вроде традиции. Я люблю эту книгу, хоть знаю ее вдоль и поперек, и ее страницы потрепались, и исчерканы мои карандашными заметками. Кажется, я читала ее в самолете перед тем, как уснуть и, наверное, Игорь случайно прихватил ее со своими вещами. А я еще даже не распаковала вещи — чемодан так и стоит в прихожей, где его оставил Артем.

— Сегодня у меня весь день по минутам расписан, — продолжает Игорь. — Но если она очень вам нужна…

— Нет, сегодня я точно как-нибудь обойдусь без книги. — Я замечаю расслабленную улыбку в оконном отражении, и что-то словно оттаивает внутри. Как будто мы говорим о чем-то очень романтичном, чувственном, нежном, а не обмениваемся десятком слов на в общем-то почти официальную тему.

Хочется спросить, как все прошло с женой, почему он удивился, когда увидел ее в аэропорту. Хочется просто заглянуть в его жизнь. Зачем? Чтобы узнать, что там есть трещина, что в идеальной череде стежков появился пробел. Мне отчаянно хочется выцарапать у него надежду на, пусть и далекое, и почти нереальное, но все-таки «мы».

— Тогда, может быть, встретимся завтра? — предлагает Игорь. На заднем фоне слышу торопливую иностранную речь, кажется, на итальянском. — Простите, Евгения, но мой шеф-повар думает, что я существую исключительно для исполнения его прихотей, причем просто по щелчку пальцев. — Я буду свободен примерно с пяти до семи, можем выпить кофе, и я верну вам книгу. Что скажете?

«Миллион раз «да!», — внутри себя соглашаюсь я, но вслух позволяю себе лишь легкий намек на радость от предстоящей встречи.

— С удовольствием, Игорь. Позвоните мне около четырех.

Мы официально прощаемся: с пожеланиями плодотворного трудового дня и без личного подтекста. Просто как знакомые. Просто как люди, которым хочется поговорить друг с другом, но которым отчаянно не хватает убедительного повода для встречи.

Глава десятая: Сложный

Не знаю, что успело произойти за время моего отъезда, но Юлю словно подменили.

Она все еще молчалива и большую часть дороги до дома мы смотрим каждый в свое окно такси, хоть сидим на заднем сиденье. Но все-таки, Юля пытается завести разговор: спрашивает, как прошла поездка, слушает меня — и в какой-то момент мне кажется, что в ее глазах вспыхивает неподдельный интерес, но она успевает отвернуться раньше.

Дома готов ужин: накрыт стол, свечи, два бокала, приборы из старинного сервиза, который Юле подарила ее бабушка, а той — ее мама. За все время нашей совместной жизни мы ели из него всего дважды: на утро после нашей свадьбы, и в тот день, когда Юлька сказала, что у нас будет ребенок. Она слишком дорожит им и буквально трясется над каждым предметом.

Я иду в душ.

Мы ужинаем. Разговариваем обо всем, как будто почти непринужденно. Юля интересуется, кто была та женщина из аэропорта, и во мне вспыхивает дикая надежда, когда я слышу в ее голосе знакомые раздраженные нотки. Она ведь ревнует! А это значит, что для нас еще не все кончено, и я не зря целых два года расшибал лоб об ее безразличие.

Потом Юля включает музыку, берет меня за руку и вытаскивает на середину комнаты. Мы танцуем в полном молчании, просто прижимаясь друг к другу, делая вид, что поддерживаем ритм, хоть на самом деле едва переставляем ноги.

Я чувствую ее губы на шее, на щеке, на своих губах, слышу шепот:

— Пойдем в кровать…

И реальность больно, со всего размаху, опускает на мою бестолковую башку тяжеленую кувалду понимания. Это все — просто спектакль. И эта женщина, которая так похожа на мою жену — кто угодно, но не Юля. Я даже почти вижу, с какими мыслями она устроила это представление: просто снова позвонила ее мать, напомнила о том, что существую еще и я, и что мы, в сущности, еще молоды и можем попытаться завести еще одного ребенка, несмотря на неблагоприятные прогнозы врачей после тяжелых родов. И Юля повела себя, как хорошая дочь и прилежная жена: сделала не то, чего хотела, а то, что, как она думает, от нее ждут. Уверен, если хорошо поищу, найду где-то подробный список, что нужно сделать и пошаговый перечень действий потом.

И все же я разрешаю ей отыграть до конца.

Мы занимаемся сексом: долго, как для красивого эротического фильма.

Юля не симулирует, хоть очень долго сопротивляется сигналам своего тела, как будто боится, что опорочит двухлетний траур десяти секундами оргазма. Но я слишком хорошо знаю ее тело, знаю, как и что она любит, и в конце концов жена расслабленно выдыхает.

Лежит рядом «пять минут приличия» и уходит в ванну.

А утром нам снова не о чем поговорить. Мы просто вместе пьем кофе, согласовываем вопросы по ресторану. У нас осталась масса поводов обсуждать закупку продуктов или вин, но ни одного, чтобы попытаться спасти наш почти затонувший корабль семейной жизни.

Я сбегаю из дому, пытаюсь загрузить себя работой, но ничего не получается.

И тогда я официально сдаюсь: набираю Евгению, чтобы сказать ей о книге.

Я нарочно забрал ее, когда в самолете Женя спала у меня на плече.

Я нарочно забрал проклятую книгу, чтобы у меня был повод еще раз встретиться с ее владелицей.

Мне хуево от того, что прогулка по Праге, хоть мы почти все время молчали, была более живой, чем весь вчерашний «сценарий» с собственной женой.

Евгения отвечает только после второго звонка, и к тому времени я успеваю мысленно обозвать себя придурком, который достает женщину, вероятно, просто не желающую с ним говорить. Но она отвечает: приятный мягкий голос, как будто совсем недавно проснулась, добродушие и отстраненная вежливость, от которой мне всегда становилось немного не по себе.