Книга Затмение - Айя Субботина

На самом деле, сиротский приют уже принадлежит мне: закладная перешла вместе с ломбардом, купленным через подставных лиц еще месяц назад.

Паренек сразу перестает трястись, а я пытаюсь уговорить себя не обращать внимания на Грима, который всем своим видом спрашивает: «Какого беса ты творишь?!»

Люка-Прошмыга уходит, заверив меня, что я буду знать все, что о Блайте говорят на улицах.

— И не надо на меня так смотреть, — говорю Гриму, устав от его немого вопроса. — Я лишь возвращаю долг судьбе, которая подарила нам с Райль пару добрых душ.

[1] На забытом языке приблизительно означает «одиночка в снежной пустоши»

[2]Атир (атир) — обращение к людям, невысокого происхождения. В данном случае Дэш использует слово с завышенной оценкой, чтобы польстить своему маленькому гостью

[3] Князь теней — сущность без лица, которая, согласно мироустройству, приходит отбирать души грешников. Называть его имя вслух — значит, обращать на себя ненужное внимание

[4]Шагарат — одна из ипостасей Безликого, бога смерти (Безликий, как и Триединые, состоит из трех ипостасей: Шагарата, Идис и Баэн)

глава 9

Хотите знать, чем занимается благородная герцогиня, вернувшись в стены родного дома? Предается праздности? Страдает бездельем, почитывая унылую книгу? Спит?

Черта с два.

До самого вечера я, вооружившись перчатками и садовым инструментом, привожу в порядок заброшенную оранжерею. Выкорчевываю сорняки, обрезаю кусты, окучиваю редкие побеги роз, которым хватило выносливости и безумия взойти. Я привезла с собой немного ростков орхидей и луковиц экзотических лилий, но основную часть должна привезти Райль, а вместе с ними и садовника, который сможет превратить это место в небесную обитель на земле. Но пока мне все равно нечего делать, я с удовольствием копаюсь в земле. Скажете, занятие, недостойное герцогини? Вероятно, я бы даже согласилась, но после пережитых скитаний эта работа приносит радость и расслабление, а еще позволяет сосредоточиться на главном — как и под каким предлогом я заявлюсь в подпольный игорный дом. Хотя, конечно, роль богатой тщеславной дурочки, которой просто нечего делать, вполне подходит. И играет на руку моему плану.

Грим появляется уже в конце дня, когда я сижу на кособокой скамейке, чувствуя приятную усталость и гордость за свое неуемное трудолюбие. Конечно, работы еще непочатый край, но уже сейчас часть оранжереи выглядит почти пристойно. Надо обязательно заказать кованые решетки для согревающих монолитов, иначе капризные экзотические растения сбегут отсюда на собственных корнях.

Грим показывает записку, запечатанную печатью без герба и других опознавательных знаков. Обычно, он сам открывает всю непонятную корреспонденцию, так что нет смысла делать исключения. Возможно, внутри какая-то алхимическая ядовитая дрянь или другой «приятный» подарок от герцога. Но, судя по брезгливому выражению лица Грима, все в порядке.

Внутри лежит мягкий белый лепесток в форме сердечка. Не знаю, что за цветок подарил такую изысканную красоту, но выглядит потрясающе и, судя по форме и отсутствию характерных признаков алхимической обработки, он настоящий. Записка короткая и лаконичная: «В полночь. «Бархатная Маска». Готов обсудить условия найма».

Блайт. Ну, надо же.

Я потираю лепесток пальцами, принюхиваюсь, чтобы убедиться, что тонкий сладкий аромат мне не почудился.

— Это неразумно, Дэш, — высказывается Грим. Для него все неразумно, что делается без его одобрения. За это его и люблю.

— Мне нужен этот человек, ты же понимаешь.

— Я понимаю, что ты никогда не сможешь ему доверять, а значит, лучше держаться от него подальше.

Верный страж совершенно прав, и в любой другой ситуации я бы с ним безоговорочно согласилась, но только не сейчас. Беспризорники хороши, когда речь идет о базарных слухах и мелком шпионаже, но в моей шахматной партии интриги высшего порядка: заговоры, шантаж, кровосмешение, похищения и подкупы, государственная переписка и записочки королевы своим любовникам, имена фавориток короля и даже даты их «красных дней». Вся эта грязная игра, которую возглавляет великий герцог Росс. Он тот еще шулер, и я собираюсь подготовить свою собственную колоду крапленых карт. У мошенников невозможно выиграть честным способом.

— Ты собираешься пойти? — обреченно спрашивает Грим.

— Конечно, я собираюсь пойти. И собираюсь купить этого парня в свою коллекцию.

Зверь Шагарата? Пфффф. Просто детские страшилки.

— Ты должна быть благоразумной, — уговаривает Грим, следуя за мной по пятом по лестнице, а потом без заминки проскальзывает в спальню. — Мы не знаем, что нужно этому парню. Думаешь, только деньги? Дэш, ты не можешь быть такой беспечной, когда за твою голову назначена награда.

Я поворачиваюсь и демонстративно начинаю расстегивать крючки на вороте домашнего платья — и Грим с ругательствами отворачивается. Хватаю со стола колокольчик и энергично звоню так, что уши закладывает. То, что нужно, чтобы мы оба успокоились. Знаю, что Грим волнуется и делает то, что должен делать преданный страж, и в моей жизни было множество живых доказательств его правоты. Точнее, мертвых доказательств, и это лишь тех, кого мне случайно удалось увидеть. Но дело в том, что иногда нужно рисковать. Потому что в играх за власть самые осторожные всегда позади. Жизнь на островах была почти беззаботной, там не было людей, которые перевернули мое прошлое с ног на голову, там не было ни шахматной доски, ни фигурок, которые могли бы стать моей армией.

Здесь все иначе. Здесь мне нужно выбирать, кем и как играть. И кому, как не мне, знать, что армия из одних только праведников не способна на дерзкую победу. А именно такая — мой единственный шанс выиграть.

— Грим, я все равно пойду на встречу, — говорю твердо и уверено. — И буду благодарна, если ты пойдешь со мной.

Он лишь обреченно кивает и выходит, уступая дорогу служанке.

Для встречи с Блайтом я одеваюсь сдержано и строго: черные брюки из толстой шерсти, простая светлая сорочка, камзол с простыми пуговицами. Волосы убираю под треуголку с одним единственным красным пером. Этот парень невероятно хорош собой и что-то внутри меня отзывчиво реагирует на его прикосновения, но играть по его правилам я не буду. И дразнить намеками тем более.

Прогулка верхом по городу немного расслабляет. Я сижу в высоком дорогом седле на мужской манер, и всюду, где появляюсь, вызываю живой интерес: знатная дама, да еще и в брюках, так неприлично сидит верхом на коне. Просто чудо, что всех инквизиторов в наше время сожгли на их же кострах поборники новой веры — Мать, согласно догматам «Стослова», не терпит надругательства над себе подобными.

Приходится то и дело спрашивать дорогу, потому что за время моего отсутствия город сильно изменился. Грим едет рядом и держится настороже, наверняка готовый к тому, что даже согбенная старуха-беспризорница, которая чуть не бросается в ноги моей лошади, упрашивая меня подать хоть медяк, может перерезать мне горло.