Книга Голые - Меган Харт

Алекс рассмеялся. Я последовала его примеру секунду спустя, размышляя о том, что должна была чувствовать себя немного неловко, слушая это признание, но… нет.

– Люди меняются, – обнадежила я.

– Все меняется. – Алекс пожал плечами и отвел взгляд. – Жизнь полна обломов. Как бы то ни было, я долго работал за границей. А несколько лет назад продал свою компанию и особо ничем уже не занимался, бездельничал. На лето я вернулся домой и… твою мать!

Резкое выражение, слетевшее с его уст, казалось немного неуместным в нынешних обстоятельствах. Я инстинктивно отшатнулась, оказавшись на краю своего стула. Тем не менее вырвавшееся у Алекса ругательство прозвучало хорошо, значительно, так, словно он хотел этим многое сказать. Должно быть, до этого момента он старательно держал себя в рамках приличий. Мне нравилось думать, что в моей компании он позволил себе расслабиться и быть таким, какой есть.

– Разреши мне ограничиться тем, чтобы сказать: у меня была возможность вспомнить все те причины, по которым я уехал из дома в первый раз. – Алекс привычным резким движением откинул длинные пряди с лица. – Во всяком случае, я получил несколько предложений работы в сфере консалтинга, создал новую компанию. Какое-то время путешествовал, снова оказался за границей. Немного поработал в Японии. Там-то я и познакомился с Патриком. Но работа закончилась, и мне нужно было куда-то уезжать. Тогда-то я и подумал, что лучше отправиться на родину, чем стать чужаком в чужой стране.

– Я люблю эту книгу[6].

Он взглянул на меня:

– Я тоже.

– Так что же, ты, выходит, вообще толком не работаешь? Просто ездишь куда хочешь, когда душа пожелает?

– Сплю на самых разнообразных диванах. – Алекс помедлил, чтобы откусить чизкейк. – Я – разновидность профессионального приживальщика.

– Это звучит… – Я рассмеялась.

Он захохотал следом за мной:

– Дерьмово?

– Есть немного.

Алекс пожал плечами:

– Я умею причинять себе боль, злоупотребляя чужим гостеприимством.

– Мне кажется, это на тебя совсем не похоже. – Я вспомнила, как лихо он хозяйничал на кухне Патрика, чувствуя себя как дома, но не переступая границы дозволенного. – Кроме того, люди не приглашали бы тебя остаться, если бы не любили тебя.

Алекс задумчиво поковырял вилкой в чизкейке, не отрывая сосредоточенного взгляда от тарелки.

– Конечно. Я тоже так считаю. Но теперь мне больше не нужно об этом волноваться, не так ли?

Эти слова заставили мои щеки вспыхнуть, и я не смогла сдержать широкую улыбку.

– Думаю, да. Плата за первый и последний месяцы у меня в кармане, и добрая ее часть уже потрачена.

– Тогда, выходит, ты не угощаешь меня ужином. – Он потянулся вперед и вонзил свою вилку в последний кусок моего чизкейка. Странно: я выцарапала бы глаза любому, кто посмел бы сделать нечто подобное, но сейчас я могла лишь посмеяться над ним.

– Ничего не выйдет. Это ведь ты пригласил меня!

Не думаю, что можно узнать кого-то всего за пару дней, за несколько часов. Я и не обольщалась, что узнала тогда Алекса, независимо от того, что видела или говорила. Но в тот момент я почему-то поверила, что могу его узнать. И даже больше – я поняла, что хочу этого.

– Все верно, я приглашал. Человек, который приглашает, всегда должен платить за того, с кем у него свидание.

Алекс поднял на меня темные глаза, ухмыльнулся нежным ртом, а я еще раз поймала себя на том, что потеряла дар речи, – и опять стала задаваться вопросом, как ему удалось сразить меня одним-единственным мимолетным взглядом.

– Что ж, – сказал Алекс, поднимаясь из-за стола, – пора уходить.

И я направилась следом за ним.

Первым знаком того, что Алекс действительно собрался переезжать, оказалась незнакомая машина на моем парковочном месте. Это был не то чтобы какой-то новый автомобиль, а просто… вау! Ярко-желтый «камаро» с черной отделкой!.. Совсем не то, что я выбрала бы для своего нового соседа снизу. Эта машина выглядела так, будто перенеслась сюда из второй половины восьмидесятых, – единственной причиной, по которой я могла так подумать, было то, что мой брат, Берт, слыл ярым фанатом мощных, так называемых «мускулистых» автомобилей и часто рассуждал о них в самой что ни на есть поэтичной манере.

Я припарковалась рядом и вылезла из своей машины, чтобы как следует рассмотреть «железного коня». Автомобиль сам по себе был в хорошем, но отнюдь не идеальном состоянии, интерьер казался довольно потертым. И определенно данный экземпляр не мог претендовать на роль музейного экспоната. Это было скорее мужиковатое, катящееся вразвалочку, изрыгающее клубы дыма при разгоне существо.

И мне оно нравилось.

Прошло всего несколько дней с тех пор, как мы скрепили сделку, так и не ударив по рукам – в буквальном смысле, разумеется, – и я потратила наличные, которые дал мне Алекс, на благие цели: купила еду и оплатила несколько счетов, а еще добавила денег на новый фотопринтер, не слишком нужный, но отчаянно желанный. Я не виделась с Алексом с воскресенья, хотя он оставил сообщение на моей голосовой почте, предупредив, что начнет переезжать где-нибудь на этой неделе. Судя по машине и коробкам, сложенным перед входной дверью, начало переезду было положено.

Дверца машины Алекса распахнулась, когда моя нога оказалась на первой ступеньке лестницы, и я обернулась, поставив тяжелый ящик с принтером на перила, чтобы дать отдых рукам.

– Привет.

– Оливия! – Его голос сочился, словно теплая и тягучая карамель, мягкая, вкусная… – Эй, я могу помочь?

Я могла бы сказать «нет», если бы не была такой глупой и не пыталась унести за один присест не только принтер, но и три сумки с продуктами. Мои руки уже дрожали от тяжестей.

– Да, было бы здорово! Можешь прихватить…

Он уже забрал тяжелую коробку из моих рук.

– Ага, взял. Иди первой.

Я взяла полиэтиленовые пакеты в руки и направилась по лестнице к своей собственной двери, потом отперла и распахнула ее.

– Спасибо. Можешь поставить коробку вон там, на комод у подножия лестницы.

Я показала на один из дюжины комодов, которые собирала по комиссионкам и мебельным магазинам. Патрик называл это фетишем, я же – практичным использованием пространства и умелым сбором вторсырья. Тот комод, который я имела в виду, был длинным и низким, примерно до середины моего бедра. Я покрыла его коллажем из статей и снимков, вырезанных из внушительного запаса журналов по искусству фотографии, на которые я уже не была подписана. Этот комод стоял прямо у стены, у железной спиральной лестницы, ведущей на чердак и по вине этого обстоятельства заваленной всяческим барахлом, которое я хотела поднять наверх – и, разумеется, совершенно забыла об этом.