Книга Человек у руля - Нина Стиббе

Как-то ранней весной сестра предложила посетить ферму Тернера, где разводили и овец, и коров. Она прослышала, что там народились первые ягнятки. А кроме того, она желала выяснить, нельзя ли включить фермера Тернера в наш Список, ведь у фермера хватает преимуществ. Конечно, она надеялась, что он окажется фермером, любящим животных. Я сомневалась, поскольку уже видела его – угрюмый, толстый и в грязной майке. Но мы все же пустились в путь по меже с целью расследовать ситуацию, а по дороге нарвали вербы. Мама любила, когда ветки вербы стоят в коричневом кувшине в прихожей, напоминая о скорой весне.

У фермы Тернера мы перелезли через развалившиеся ворота и заметили на той стороне поля корову, которая странно себя вела. Подойдя ближе, мы увидели, что голова этой молодой коровы застряла в брошенном плуге, который ржавел у дальних ворот. Корова пыталась вытащить голову, отчаянно молотя ногами, но ничего у нее не получалось.

– Если бы только я могла чуть-чуть повернуть ее голову, – сказала сестра, – она бы вылезла.

И это походило на правду, потому что корова вовсе не так сильно застряла, как ей самой казалось, достаточно было немножко повернуться, и она бы освободилась.

– Помоги мне, – сказала сестра, – давай попробуем.

Мы молча стояли – наблюдали и размышляли. Я заметила под плугом сочную зеленую траву, до которой и пыталась добраться корова: изо рта у нее торчали травинки. Корова снова дернулась, увязла копытами в земле, замерла и застонала.

Сестра подошла к корове, но та заволновалась еще пуще, и мы решили пойти на ферму и позвать фермера. Он-то сначала успокоит корову, а потом высвободит.

Мы с сестрой побежали к дому Тернера через три поля, влетели во двор и замолотили в дверь. Мрачная женщина с лицом как картошка и с одной огромной, но неподвижной бровью выслушала нашу историю, криво улыбаясь, а потом отправила нас в амбар, где фермер обматывал что-то проволокой. Сквозь дощатые стены пробивались лучи солнца, и фермер, руки которого были обнажены, несмотря на холодный день, выглядел довольно романтично. Сестра рассказала ему о молодой корове.

– Достаточно будет повернуть ее голову на тридцать градусов, – сказала сестра, которая хорошо разбиралась в математике, – и она будет в полном порядке. Это номер 81, – закричала сестра вслед фермеру, прыгнувшему в свой «лендровер», – корова номер 81!

Она тоже заметила алюминиевую бляху на ухе у коровы, пока мы наблюдали за ней.

Автомобиль фермера Тернера, подпрыгивая на кочках, выбрался с грязного двора, мы бежали следом, довольные собой. В своей счастливой головушке я уже поставила фермера Тернера первым в Списке и улыбалась, представляя, с каким восторгом он заменит однобровую женщину с лицом-картошкой на нашу сексуальную маму с тонкими чертами лицами и прозрачными блузками. Я бежала за машиной, думая о новой жизни с достойным человеком у руля: ягнятки для сестры, поездки на тракторе для Джека и счастливая семья для меня, и для Дебби, и для коровы номер 81, которая станет совсем ручной и, возможно, даже моей личной коровой.

Задыхаясь, мы догнали фермера и, навалившись на ворота, замерли в ожидании умелой спасательной операции, после которой корова номер 81 с недовольным мычанием потрусила бы прочь.

Повернувшись ко мне, сестра спросила:

– Человек у руля?

– Идеально подходит, – ответила я.

– Я думаю, мы можем написать ему… – начала сестра, – спросить его совета по поводу навоза…

Но она не успела закончить, как мы вздрогнули от оглушительного выстрела. Я даже глазными яблоками ощутила этот шум, что передался через металл ворот.

Корова медленно осела, зацепившись головой за ржавую железяку. Только после этого фермер повернул мертвую голову на необходимые тридцать градусов, и животное упало. Какое-то мгновение корова с ее большими зубами и вывернутой шеей походила на оленя со старинной картины. Фермер пнул ее прямо в морду, и из открытого рта коровы полилась прозрачная жидкость, ручейком заструилась по засохшей грязи, образовала лужицу у облюбованной нами вербы.

Мы молча побрели домой. Я попробовала разговорить сестру, сказала «какой ужас» или что-то в этом роде, но она ответила: «Ищи вербу, Лиззи».

Ближе к дому я наломала новую охапку веток и протянула сестре, чтобы она оценила, но она взяла ветки, посмотрела на них и бросила на землю, а потом быстро пошла вперед. Я не стала ее догонять, потому что смотреть на человека, который пытается не заплакать, чрезвычайно грустно. Я плелась позади и выискивала глазами очередную вербу.

Мама держала таблетки доктора Кауфмана в сумочке, которая лежала в вазе для фруктов. Она принимала предписанную дозу и вроде бы чувствовала себя спокойнее и лучше. Сестра сказала, что мы не должны делать никаких слишком позитивных выводов из ее спокойствия, потому что люди, которые принимают таблетки, часто ведут себя именно так, как им обещано, а мама определенно ожидала, что почувствует себя спокойнее.

– То есть, может быть, она просто притворяется? – спросила я.

– Типа того, – сказала сестра. И добавила: – Пока еще рано говорить.

В целом, по-моему, маме не то чтобы стало лучше, просто она ходила сонная – как цепной медведь, который потерял силу и не может больше кидаться на обидчиков. Периодически она начинала хихикать, когда кто-нибудь говорил «яички» или «пышечка», но всегда с небольшой задержкой, и быстро забывала, что ее так рассмешило, а мы уже вовсю хохотали, и она спрашивала: «А над чем мы смеемся?» – и мы замолкали. Но хохотать так приятно.

Мама продолжала писать пьесу, но уже не так активно и лишь после того, как почитает нам вслух «Хоббита», а это обычно затягивалось до бесконечности, и только когда она достигала нужной степени опьянения, где-то около 20:30. Нужная степень опьянения продолжалась недолго, а потом она напивалась так, что просто сидела и слушала музыку, очень тихую. Рахманинова – красивым ртом и темными глазами он напоминал маме бывшего тестя в молодости – или Боба Дилана, который был вылитый персонаж из «Хоббита».

Маме не сделалось лучше, она стала слабее.

И по причине того, что мама пребывала в ослабленной беззаботности, а миссис Лант, прежде без передыху трудившаяся – она подметала полы, таскала тяжелые корзины и пополняла запасы плавленого сыра, – нас покинула, наш новый дом вскоре обратился в огромный беспорядок. Мы прекратили открывать до конца ставни – не хотели, чтобы кто-нибудь рассмотрел, что творится внутри.

Вместо того чтобы забить на ситуацию, как сделали бы все нормальные дети, мы с сестрой вычитали в потрепанной инструкции, как пользоваться стиральной машиной, – на наш взгляд, в том была насущная необходимость, ибо мы носили грязные вещи, которые выуживали из гор белья, громоздившихся, словно сокровища в пещере Али-Бабы. Но инструкция была к люксовой машине-полуавтомату с двумя баками, а наша стиральная машина была совсем не люксовой, и бак у нее имелся только один, поэтому пришлось действовать по наитию. Мы отыскали базовую программу, когда машина несколько часов кряду булькала теплой водой, и придерживались ее.