Книга Человек у руля - Нина Стиббе

На следующее утро (Xmas-утро 1968 года), сидя в родительской кровати под балдахином, я рассказала, что слышала сани Xmas-Деда.

– Ночью я слышала, как на нашу крышу приземлился Xmas-Дед, – сказала я, обращаясь в основном к маме.

– Ты вроде бы этому не особо рада, – сказала она.

– Я просто боюсь, что ничего лучше этого со мной не произойдет, – ответила я, – что лучшее уже случилось.

– Обещаю, что будут события и получше, – сказала мама.

– Но что может быть лучше? – спросила я.

И тут вошел наш биологический отец и опустил на кровать красно-белую коробку. И не успели мы начать ее распаковывать, как из коробки высунул голову щенок (это была Дебби), и я думаю, что ее появление должно было стать лучше Xmas-Деда, и отчасти так и было, а отчасти нет.

В тот год, когда мы впервые встречали Xmas в деревне, возникла спорная ситуация касательно того, кто будет представлять Xmas-Деда на ярмарке. В последние два года эту роль исполнял мистер Лонглейди, бухгалтер-пчеловод, сменивший на этом посту мистера Ломакса, кандидата от Либеральной партии, которого вывела из строя болезнь, из-за нее он не мог сидеть на стуле в зале церковных собраний достаточно продолжительное время, как того требовала роль. Но в этом году мистер Ломакс был готов снова вступить в должность, он согласовал свое возвращение с викарием и выговорил стул поудобнее.

Моей семье не хотелось идти на деревенскую Xmas-ярмарку и стоять в очереди, чтобы получить апельсин из рук кандидата от Либеральной партии, – отчасти потому, что он видел отрывок из маминой пьесы, а отчасти потому, что в нас еще были живы воспоминания о потрясающем вертепе в универмаге «Фенуик» в Лестере. На Xmas «Фенуик» превращался в сказку, витрины там оформляли распрекрасно, и повсюду звучала традиционная музыка. А пробираясь к Xmas-Деду, можно было понюхать одеколон и посмотреть на аккуратно сложенные шерстяные шарфы. Да и сам Xmas-Дед был настоящим, не то что кандидат от Либеральной партии, под бородой которого скрывалось больное горло.

Поэтому в результате семейного обсуждения мы приняли решение отправиться в «Фенуик», пусть ради этого нам придется проехать тридцать миль, долго стоять в очереди и, возможно, вытерпеть различные спонтанные выходки мамы.

На что мы не рассчитывали, так это на то, что мама заедет на улицу, где мы раньше жили, и припаркуется прямо напротив ворот в форме арки нашего прежнего дома. Но именно так она и поступила. И мы увидели елку на привычном месте в великолепном эркерном окне.

Мама заглушила двигатель, и, понимая, что мы здесь задержимся на какое-то время, я позволила себе посмотреть на крышу, где Xmas-Дед, видимо, припарковал свои сани, прямо над моей комнатой – моей бывшей комнатой, – три года назад. И, хотя это и было очень глупо, я попыталась снова пережить этот момент. Когда я только услышала сани Xmas-Деда, я установила для себя правило не вспоминать об этом событии слишком часто, чтобы чувство не притупилось, но в тот вечер, глядя вверх, я поняла, что чувство слишком притупилось.

– Помните, как вы здесь жили? – спросила мама, выдыхая дым сквозь ноздри.

Впервые в жизни мне захотелось ответить саркастически, но вместо этого я сказала «да, а ты?», и она все равно решила, что это саркастический ответ, и осуждающе на меня посмотрела.

– Давайте же зайдем к миссис Вандербас, – сказала сестра.

– И Миллуордам, – добавила я.

Но маме не хватило духу. Она была недостаточно счастлива, и они бы увидели, что сейчас она куда менее счастлива. Что сейчас она уже не та женщина, какой была, когда мы жили здесь в окружении приятных людей. Городских жителей, которые и сами все не без греха и не так сильно придираются к другим.

И миссис Вандербас, будучи голландкой, сказала бы без страха и упрека: «Элииизабет, что же ты с собой сделала, ты такая худая, такая измученная, о боже, тебе нужно выбираться из этой ужасной деревни». И так далее, а симпатичные Миллуорды сказали бы: «Ты великолепно выглядишь, деревенский воздух явно пошел тебе на пользу», и это было бы еще хуже.

– А помните, как я услышала, что на крышу приземлился Xmas-Дед? – спросила я со смехом.

– О да, – ответила мама, – но это просто антенна упала и била по черепице.

– Ага, – сказала сестра.

– Я знаю, – сказала я, хотя я не знала.

Позже в «Фенуике» мама оставила нас стоять в очереди к Xmas-Деду, а сама отправилась за какими-то таинственными покупками, и когда мы уже приблизились к началу очереди, я поняла, что не смогу зайти в грот, и предоставила сестре и Джеку встретиться с Xmas-Дедом без меня.

Это был не настоящий Xmas-Дед – я ведь знала, что его не существует, знала уже некоторое время. И теперь я вдобавок узнала, что самого прекрасного, самого интересного события в моей жизни на самом деле не было, я просто придумала его и крепко за него держалась.

Я сидела на мухоморе у входа в грот и наслаждалась, представляя, как телевизионная антенна колошматится о крышу. Старое воспоминание обрело новое значение, и, решив, что у меня есть примерно пять минут, я пошла разглядывать перчатки.

6

Мы любили бродить по меже. За долгие годы под ногами, колесами телег и автомобилей фермеров образовалась целая паутина из узких тропок. Межа была достаточно широкой даже для трактора, идеально подходила для пони или гуляющих детей и тянулась вдоль чарующего туннеля, образованного деревьями и кустарниками, из которых стремительно выскакивали и бросались наутек разные существа. Нам нравилось играть в канавах, по которым текли ручейки, а поскольку сестра любила фермы и все связанное с фермами, мы заглядывали на скотный двор и в загончики для скота, где часто можно было увидеть детенышей.

Любила она, конечно, животных, и ее немного беспокоило, что фермеры, похоже, любили их не так сильно. Сестра заметила, что фермеры никогда не гладили теляток, а, наоборот, отпихивали их в сторону, будто они помеха, и если голодный поросенок тыкался розовым рыльцем, фермер не улыбался и не говорил «привет, малыш», а бил его по носу ведром. Сестра любила всех животных, и ее страстным желанием было увидеть семейство ежиков, выстроившееся рядком, как рисуют на открытках; она составляла список всех млекопитающих, которых видела, как другие составляют списки увиденных птиц или поездов. Барсука она впервые встретила в четыре года и чуть не умерла от счастья. Она частенько повторяла, что к фермерскому хозяйству можно допускать только тех, кто любит животных, люди же, к ним равнодушные, могут идти в полицейские или мясники и должны довольствоваться лишь одной собакой.

Я вступилась за безлюбных фермеров и объяснила, что фермерское хозяйство – это работа, потому фермер не может днями напролет гладить детенышей, упиваясь чувствами, иначе он ничего не успеет сделать и сорняки задушат пшеницу и т. д. Фермерское хозяйство все равно что родительство: можно поворковать минутку над чужим ребенком в колясочке или котенком, забравшимся в бокал для бренди, но когда впереди расстилается повседневная жизнь, то приходится заниматься делами, и если к тебе сунутся детки, то ты отпихнешь их и продолжишь заниматься делами.