Книга Камни последней стены - Чингиз Абдуллаев

В комнате наступило молчание.

— Я еще поработаю с документами, — сказал Дронго, —отосплюсь в самолете. Надеюсь, с Бутцманом все в порядке. Он еще жив?

— Не нужно так шутить, — парировал Георгий Самойлович. — Выхотите познакомиться со своими сопровождающими?

— Нет. Завтра мы все равно познакомимся.

— Как хотите. До свидания.

Дронго поднялся и вышел из кабинета. Осипов долго смотрелему вслед. Затем поднял трубку телефона и сказал:

— У нас могут быть проблемы. Нужно продумать наши вариантыво всех подробностях.

Тель-Авив.

2 ноября 1999 года

Он приехал в Шереметьево-1 за час до посадки. Обычно онпросил, чтобы ему заказали VIP-зал, чтобы по возможности избежать общения сдругими пассажирами. Просторный зал аэропорта Шереметьево-1 напоминал еще о техвременах, когда через него проходили правительственные делегации, и поэтому взале был установлен бюст Ленина. Дронго сидел на диване и читал газету, когдаувидел, что к нему подходит молодая пара.

— Здравствуйте, — вежливо сказал молодой человек. — Мы,кажется, летим вместе.

Дронго убрал газету и посмотрел на подошедших. Высокиймолодой человек, лет тридцати пяти. Открытое дружелюбное лицо, светлые волосы,добрая улыбка. Он был похож скорее на журналиста или научного работника, чем нагромилу, способного обеспечить безопасность охраняемого лица. Рядом с нимстояла женщина. Ей было тоже не меньше тридцати пяти. Волевой подбородок, нос снебольшой горбинкой, красивые зеленые глаза, темные, коротко остриженныеволосы. Дронго поднялся.

— Мне нужно представиться? — усмехнулся он, обращаясь кнезнакомцам.

— Нет, — ответил молодой человек, — не нужно. Я АндрейКонстантинович, а это Лариса. Лариса Шадрина, соответственно моя жена.

— Очень приятно, — пробормотал Дронго, кивнув женщине,которая молча смотрела на него. — Садитесь, — показал он на диван рядом ссобой. Они сняли плащи. Мужчина был в костюме. Женщина в платье чуть вышеколен. У нее были ровные, красивые, чуть мускулистые ноги, какие бывают успортсменок. Она села рядом с ним, достала сигареты. Потом взглянула на Дронго.

— Извините, — произнесла она низким резким голосом. — Вы,кажется, не курите?

Это были первые слова, которые он от нее услышал.

— Нет, — ответил Дронго, — но вы можете курить. Ятерпеливый.

Она словно не слышала его слов. Поднялась, отошла в сторонуи щелкнула зажигалкой.

— Тяжелая у вас «семейная жизнь», — пошутил Дронго, глядя наженщину и обращаясь к Андрею Константиновичу.

— Наверно, — улыбнулся тот. — Вообще-то в семье все должнарешать женщина.

— Особенно в такой образцовой, как ваша, — кивнул Дронго. —Как ее зовут на самом деле? Если, конечно, вы не выдаете важную государственнуютайну.

— Так и зовут, — ответил Андрей Константинович, — это еенастоящее имя. Мы — журналисты, отправляемся в Израиль готовить материалы длянашего радио.

— Не сомневаюсь, что вы привезете оттуда самый лучшийрепортаж, — буркнул Дронго, снова разворачивая газету.

Лариса докурила сигарету и вернулась. Усевшись на диван, онавзяла другую газету и молча стала читать ее, так и не проронив ни слова до тогомомента, когда наконец объявили посадку. В салоне Дронго с удивлениемобнаружил, что у его сопровождающих были билеты в салон эконом-класса. Поднявшисьсо своего места, он прошел во второй салон.

— Извините, — сказал он, обращаясь к женщине, — может, мыпоменяемся местами. Я сяду с вашим мужем, а вы пересядете на мое место.

Она взглянула на него. Зеленые глаза смотрели с несколькобольшим интересом. Она говорила, делая небольшие паузы, словно обдумывая каждоесвое слово.

— Спасибо, — сказала она, — не нужно пересаживаться. Вамположено сидеть в бизнес-классе, а мы останемся здесь, на своих местах.

— Ваше ведомство могло бы купить всем нам билеты в первыйкласс, — пробормотал Дронго, — но обещаю вам, что не выйду из самолета до техпор, пока мы не приземлимся в Тель-Авиве.

— Надеюсь, вы сдержите слово, — ровным голосом произнеслаона.

Он вернулся на свое место. Один из знакомых онкологов однаждыобъяснил Дронго, что радиация в самолете превышает допустимый фон и, чтобы хотькак-то защититься от нее, нужно пить красное вино. А так как красное вино былопрактически единственным алкогольным напитком, который он употреблял, то ончестно последовал рекомендациям врача и выпил несколько стаканов красного вина.

В Тель-Авиве было жарко и многолюдно. Один из самыхохраняемых аэропортов мира был по-восточному шумным и многоголосым. Они быстропрошли пограничный и таможенный контроль. Для семейной пары журналистовШадриных была заказана машина. Когда Дронго получил свой чемодан и направился квыходу, неожиданно за его спиной оказался Андрей.

— Лариса оформила машину, — пояснил он, — мы ждем вас наулице. Сразу отвезем в отель.

— Какой отель вы мне заказали?

— «Холидей Инн».

— Нужно было «Хилтон», — вздохнул Дронго.

— Почему «Хилтон»? — не понял Андрей.

— Меня ведь послали не просто так, — тихо пояснил Дронго. —Ваше руководство полагает, что за Бутцманом должно быть установлено наблюдение.И появление сотрудника внешней разведки рядом с домом Оливера Бутцмана будетвыглядеть как своеобразный вызов вашей службы. Я же не должен вызыватьраздражения ни у израильтян, ни у немцев, не говоря уже об американцах.

— Не понимаю, при чем тут «Хилтон»? — спросил Андрей.

— Во многих разведках мира знают, что я живу в отелях«Хилтон», уже много лет ношу обувь и ремни фирмы «Балли», употребляю парфюм«Фаренгейт». Я не считаю себя популярным эстрадным исполнителем, о которомпишут таблоиды, но мои привычки всем известны. Хотя в последние годы я иногдаживу и в других отелях. Ладно, пусть будет «Холидей Инн». Это не стольпринципиально.

Они вышли на улицу, и сразу рядом с ними затормозил «фиат»,за рулем которого сидела Лариса. Андрей уселся рядом с ней на переднем сиденье,Дронго устроился сзади.

Почти все время они молчали. Андрей дремал, Дронго смотрелпо сторонам. Он отметил, как уверенно женщина чувствовала себя за рулем. Онатак же уверенно ориентировалась в дорожных указателях, безошибочно выбираяверный путь.

— Вы раньше бывали в Израиле? — понял Дронго.

Она взглянула на него в зеркало заднего обзора и ничего неответила.

— Меня нервирует ваше молчание, — заметил Дронго. — Я неуверен, что молчание всегда золото. Либо вам нечего сказать, либо вы не хотитесо мной разговаривать.