Книга Лики ревности - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Когда я упомянула, что Марсель Обиньяк отпустил всю прислугу, кроме меня, вы не задали вопрос, который сразу возник у инспектора Девера: почему мне никто ничего не сказал? Ответ оказался банальным. Дени, сыну кухарки, перед уходом поручили зайти ко мне и предупредить. Он пришел и даже собирался постучать, но услышал голос инспектора и не осмелился. Оно и понятно: слуги не увидели ничего странного в том, что ужин отменили. Так что Дени убежал к приятелям, решив, что я сама наведаюсь в дом и разберусь что к чему. И слава богу! Если бы не я, Марселю Обиньяку не успели бы оказать помощь. Он умер бы на глазах у жены.

– И что делал у тебя инспектор? – язвительно поинтересовался Жером. – Приличные девушки не принимают у себя мужчин!

– Какой ты глупый! Каждый обязан открывать полиции и отвечать на поставленные вопросы. Или я должна была разговаривать с ним на холоде, когда на улице – зима? Жером, перестань ворчать, как какой-то старик! К дому уже подъехала скорая… Кровать для Анны постелена. Все готово.

Медбрат внес Анну Маро в дом. Он с многозначительным вздохом опустил девочку на кровать – выражение лица у него было удрученное. Онорина прислушивалась к дыханию своей малышки, следила за каждым ее движением и беззвучно плакала.

– Ей сделали укол, чтобы поддержать сердце, – тихо сказал медбрат.

Жером едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Изора, стоявшая чуть поодаль, подумала, что была права, распорядившись переставить кровать из соседней спальни в большую, жарко натопленную комнату.

– Спасибо, мсье! – проговорила Анна, едва оказавшись в постели. – Мамочка, не плачь! Посмотри, какая рождественская елка! Господи, какая красота! Изора?

– Я здесь, Анна.

– Это ты ее нарядила? Все сверкает, словно в сказке…

Тут уж Изоре пришлось сдерживать слезы. Она поцеловала девочку в лоб, погладила по волосам, блеклым и влажным от избыточного потоотделения. Похоже, это действительно конец. Лицо у ребенка было словно восковое, обведенные коричневыми кругами глаза лихорадочно блестели, щеки ввалились, губы – бледные.

– Сейчас я украшу елку свечами! – объявила Изора изменившимся от волнения голосом. – Придется немного подождать твоих сестер, папу и Тома, они уже скоро придут.

Девушка быстренько закрепила на ветках подсвечники, приготовила маленькие свечи и спички. Она стояла к Анне спиной, но личико маленькой больной стояло у нее перед глазами. «Анна прижимает к груди куклу… Наверное, и в скорой ее не отпускала. Господи, я не обращалась к тебе несколько месяцев, а теперь прошу – помоги, сделай так, чтобы она уснула без страданий, но только чуть позже, не сейчас!»

Проговорив про себя молитву, Изора повернулась и подошла к кровати.

– Анна, ты заметила, какое на мне платье?

– Конечно! Черный бархат тебе очень идет, Изолина! Ты должна носить только его…

Приступ кашля помешал девочке договорить. К ним поспешно подошла Онорина, помогла дочке сесть. Изора сбегала в спальню и принесла еще две подушки.

– Спасибо, моей крошке удобнее сидя, – поблагодарила мать. – И правда, Изора, в черном бархате ты еще красивее!

– А я лишен возможности видеть! – расстроился Жером. – Раньше, глядя на волосы Изоры, я всегда вспоминал черный бархат. Неудивительно, что сегодня вечером она так красива в этом платье!

И такая горечь звучала в его словах, что у Изоры сжалось сердце. Она подошла к нему поближе.

– Мне очень жаль, Жером. Если бы я могла вернуть тебе зрение, какое бы это было счастье! Только прошу, давай попробуем быть веселыми, несмотря ни на что!

– Хорошо, давай попробуем, – согласился он. – Погоди… Вот и остальные!

С улицы и правда послышались голоса. Скоро вошел Гюстав Маро с сумкой в руке. За ним следовал Тома, а дальше – Адель и Зильда в монашеских одеяниях.

– С Рождеством! – воскликнул слепой. – Добро пожаловать, милые родственники!

– Счастливого Рождества! – подхватила Анна, смеясь от радости. – Мама, ты взяла с собой мою музыкальную шкатулку? Я хочу показать сестрам.

Изора оказалась в объятиях Гюстава, который по-отечески поцеловал ее в щеку. Тома тоже приобнял девушку, целомудренно чмокнув в лоб.

– В этом платье ты хороша, как рождественская роза, – шепнул он ей на ушко.

Зильда и Адель степенно подошли и по очереди ее расцеловали, поблагодарив за такую замечательную идею.

– Хорошо, что мама была с ней каждый день, – едва слышно проговорила Адель. – Боже мой, наша бедная крошка Анна!

– Я сейчас растоплю печку, пора готовить блинчики! – вместо ответа объявила Изора.

У нее словно выросли крылья – она была счастлива: Тома рядом, и его родные так тепло ее принимают. Онорина присела на табурет у изголовья кровати и тихонько утирала слезы.

– Мама, не бойся, – сказала ей Анна окрепшим голоском. – Сегодня сочельник, и мы все вместе. Если я сейчас умру, Иисус встретит меня в раю, я чувствую – он совсем рядом, да-да, он со мной!

Молодые монахини взволнованно перекрестились. Гюстав склонился над дочкой, с изумлением вглядываясь в ее лицо.

– Крошка моя, ты сильнее духом, чем твои родители, – сказал он. – Пожалуйста, прости, что не мог навещать тебя так часто, как хотел бы. Но я все время думал о тебе и часто просил Господа нашего, чтобы он тебя исцелил.

– У него слишком много забот на земле, папа. Он забыл обо мне, но это не страшно. Он посылает мне прекрасные сны, он показал, каков рай! Там много невиданных цветов, восхитительных птиц, удивительных ароматов – и все яркое, как наша елочка!

Гюстав понурился – слова застряли у него в горле. Он поцеловал Анну в щеку и пошел открывать бутылку сидра. Зильда и Адель начали раскладывать еду по тарелкам, пока Тома нарезал хлеб. Их поспешность была понятна. «Боятся, что она вот-вот уйдет, – догадалась Изора. – И это действительно может случиться внезапно, в любую минуту. А нам ведь нужно успеть поесть и немного повеселиться…»

Анна попросила шкатулку. Мать повернула ключик, и послышалась тихая мелодия. Все Маро собрались около кровати, а Изора тем временем вылила на сковороду первый половник теста. Через минуту подошел Тома и предложил помощь.

– Я могу посыпать блинчики сахаром и сворачивать, – сказал он. – Жером достал свою гармонику, а Зильда сейчас что-нибудь споет.

– Прекрасно! Сахар в шкафчике.

Она повязала фартук Онорины, волосы собрала под бархатную широкую ленту.

– Ты сегодня очень красивая, – прошептал Тома.

– Спасибо, – тихонько промурлыкала она. – Значит, Йоланта добилась своего? Твоя мать говорит, что ты переходишь на мукомольный завод – там же, в Феморо. Мука и пыль от зерна вместо угольной! Теперь ты станешь «белолицым»…

– В Пюи-дю-Сантр сейчас неспокойно, – пояснил Тома. – Скорее всего, не я один спешу убраться из шахты. Обязанности Обиньяка пока выполняет заместитель, но ходят слухи, что шахту вообще могут закрыть. Хотя я в это не верю.