Книга Ступени в вечность - Людмила Минич

— Да. И нет. Тоже Великая Песня. Но слышат они иначе. И тоже до… известной глубины. Так же как и ви́дение. Два Ведателя, Маритха, могут увидеть на твоей Нити разное, хоть будут задаваться одним вопросом, смотреть в одно и то же место. Дар зависит только от силы, а само видение — от них самих.

— Ну и что?

Что-то непонятно. Пускай все так и есть, ей-то что?

— Видение часто приходит не прямо, а в образах, доступных моему пониманию. Оно не истинно, зато я могу его объять.

Девушка насторожилась. Впервые он говорил о том, что чего-то не может.

— Адика так же. Они слышат обрывки Великой Песни, доступные им. Сами же они живут, внимая ей, а не понимая. Их разум устроен по-другому. Они не передали ни одной целой мысли, которую прочитал бы Ведатель. Я бы сказал, что это не слова Великой Песни, а её ощущение. И потому Ведатели плохо понимают адика… и лишь тогда, когда те перед ними открываются. Я же не стремлюсь понимать. Я ближе к ним, чем любой Ведатель, чем Раванга и любой из Великих. Я тоже слышу Великую Песню и внимаю ей. Но когда я слышу и внимаю, выразить словами невозможно, хоть я весьма изощрён в премудрости плетения словес.

Она мало что поняла. К чему нагромождать столько слов? Или он ей отводит глаза от главного?

— Так ты мне скажешь или нет?

— Не могу. Но я могу спеть тебе. По-своему. Ты сама поймаешь свою песню… и тогда поймёшь. Или не поймёшь.

— Ну почему не сказать два слова? А потом уж спеть, как полагается, — попыталась она ещё раз, хотя обещание песни наполнило её приятными предчувствиями и немного примирило с его раздражающим многословием.

— Что сказать? То, что пел ведущий? Или любой другой из них?

— Может, я и простой человек, но слышу хорошо! Я слышала, что пел только один!

— Пели все, каждый своё. Но ведущий придаёт песне стройность и гармонию, она возвращается в Великую Песню обновлённой, и твоя судьба вместе с ней делается проще и гармоничнее, теряя некоторые созвучия, зато приобретая возможность иного исхода. Так совершается изменение. Речь идёт об очень тонких вещах, о твоей внутренней сути, которой не видно даже мне. О скрытом глубоко внутри твоей Нити, куда не проникает взор. Ошибка ведущего, равно как и моя, может стоить тебе многого. Поэтому я не возьмусь толковать это знание. Это твоё дело, и только твоё. Если хочешь.

Маритха широко раскрыла глаза, даже не пытаясь понять это очередное откровение. Сообразила она только то, что каждый из адика пел и при этом рта не раскрывал. Как это у них получается?

— Они передают свою песню ведущему. Каждый. Тот слышит всех и сплетает в одно волокно, отсекает лишний шум, добавляет прозрачности и выразительности там, где можно. Усиливает то, что считает нужным. Итог ты слышала.

— Передаёт ведущему, — повторила она. — Песню. Яснее ясного…

— Адика едины. Я говорил тебе. Ты образчик человеческой натуры: слушаешь не только то, что хочешь, а ещё и как хочешь.

— Ну, едины… Всегда вместе, что ли? По нескольку человек ходят, как эти?

Он вздохнул.

— Терпение так и не стало моим достоинством, Маритха.

Девушка прикусила язык, вдруг сообразив, что от упрямства даже не вслушивалась как следует в его слова, даже не пыталась понять, и он прекрасно это знает.

— Едины — как твои руки и ноги. Глаза. Пальцы. Все заняты разным, но все они — это ты. И все будут действовать согласованно, если ты побежишь от опасности. Не по отдельности, не в разные стороны.

Она хихикнула, представляя себе такое зрелище.

— Если с одним адика что-то случается, знают все. Если он умирает, умирает часть каждого, но у всех по-своему. Знание одного становится знанием всех, но каждый из адика слышит его по-своему. Вот почему они пришли все вместе. Каждый снова повторил то, что услышал сам, когда ты, наконец, развернулась, отвечая их песне, а ведущий лишь объединил. Я же слышал все два десятка голосов, однако ни один из них не сказал ничего определённого. Я готов передать тебе все, что от них услышал, ибо сейчас не уверен, что ведущий прав, а ты решай сама. Пойдём!

Он легко поднялся.

— Куда? — пробормотала Маритха, неловко привставая с подстилки.

— Туда, где все произошло. Это даст полноту.

Маритха засеменила за ним на затёкших от долгого сидения ногах, гадая, что значили последние слова.

— Погоди-ка, — вдруг остановилась девушка. — Ты тоже был там! Ты тоже слышал! Своим слухом! Ты же сильнее любого адика.

— Сильнее, — он засмеялся. — Но их гораздо больше. И гораздо больше, чем два десятка.

Сын Тархи привёл её ко вчерашнему озеру. Её увели или унесли совсем недалеко от выхода из огромной пещеры. Сейчас она не просто казалась пустой, она была пустой. Адика её покинули.

— Они ушли?

— Ещё вчера они покинули это место. До следующего раза.

— Они тут не живут? — Маритха оглядывалась, но не видела никаких следов пребывания таинственных певцов.

— Это что-то вроде вашего Храма.

— И снова надо туда? — тоскливо посмотрела она на озёрную гладь.

— Не надо. Их множество, а я один. Мы лишь выберем хорошее место.

— А не все одинаковые?

Он ничего не ответил, зашагал по берегу прочь. Маритха поплелась вслед. Зачем это ему понадобилось?

— А что, нам больше в Храм спешить не надо?

— Мы потеряли почти два дня. И я хочу знать почему. В твоей Нити скрыто что-то необычное. Оно за пределами моего видения.

— Необычное? Два дня? — не знала она, за что хвататься.

— Ты проспала почти два дня. Эти адика последние, они оставались тут вместе со мной. Теперь и они ушли. Нам же разрешили покинуть это место, когда пожелаем. Не использовать эту возможность — нецелесообразно.

— Да какую же?

Аркаис остановился, и Маритха на него налетела, охнула.

— Это место гораздо сильнее пещер Амиджара. Ты можешь получить очень многое. Здесь и сейчас.

— И ты тоже! — Девушка обличающе на него уставилась.

— Если бы не это, — ответил Сын Тархи, — я не стал бы стараться, а поспешил бы к Храму. Может быть, узнав то, что должна, ты обретёшь свой Ключ. А может быть, вмешательство адика изменит твою судьбу, и ты его потеряешь. Я рискую своими целями, приводя тебя сюда, женщина! А ты упираешься и… весьма глупа в своей настойчивости.

— Я опять тебя удивляю? — язвительно нападала на него Маритха.

— Нет, — ответил Аркаис. — Теперь — нет. Все, как и должно быть.

Он вновь тронулся вперёд, даже не поманив за собою. Девушка шла за ним, опасаясь отстать в пустынных пещерах, и раздумывала, что бы это значило и на что бы ей следовало больше обидеться: что она такая дура, и к тому же дура упрямая, или что он другого от неё и не ждал. По обыкновению пропустила, как они выскочили на узкую каменную полосу, вдающуюся далеко в озеро, минули тонкую перемычку, вышли на маленький островок.