Книга Другая история литературы. От самого начала до наших дней - Дмитрий Калюжный

Даже развалин ее не восстановят они.

Столько осталось еще и рухнуло столько такого,

Что не сравнимо ни с чем и не воскреснет опять.

Здесь даже боги богов изваяниям сами дивятся

И походить на свои изображенья хотят.

Не в состоянье была дать богам такой облик природа,

В коем их дал человек на удивление всем.

Лики живые у них и, взирая на них, почитают

Дело художника здесь больше, чем их божество.

Город счастливый, когда б у него были власти другие

И не стыдились познать истину веры они!

В книге «Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков» сказано: «Хильдеберт Лаварденский был тем из писателей XI и XII вв., в котором дух начинающегося средневекового гуманизма нашел наиболее чистое и ясное выражение… Из трех поэтов «овидианского предвозрождения» на Луаре Бальдерик Бургейльский, пожалуй, самый овидианский. У него нет глубины и ясности Хильдеберта, у него нет учености и достоинства Марбода, он легкомыслен, словообилен и хлопотлив, но в нем привлекательно само непосредственное простодушие, с которым он упивается новым миром, раскрывшимся перед его поколением».

Спрашивается: какой же новый мир раскрылся перед этим поколением, если художники ничего нового не видят, скульпторы и архитекторы работают в прежней романской манере, поэты обращаются к Овидию, жившему за сотни лет до них, и до «обновления» («возрождения») еще двести-триста лет?

Бальдерик Бургейльский. «ФЛОР-ОВИДИЮ»

Шлю, Назон, я тебе привет мой, слезами омытый;

Коль он к тебе не дойдет – и твоего я лишусь.

Ты, изгнанник, живешь, привета лишенный, близ Понта;

Так же, привета лишен, в Риме скорблю я, один.

Кто, от отчизны вдали, постоянно к отчизне не рвется?

Кто в родную страну жадно возврата не ждет?

Разве что жалкий бедняк, не имея ни дома, ни крова,

Может в себе не хранить память о крае родном.

Ты ж, гражданин и потомок семей благороднейших Рима,

Роду Цезарей был равен по крови своей.

Изгнан ты в дальний парфянский предел и к тем, кто в изгнанье

Кару несет за вину, ты без вины сопричтен.

Цезарь во гневе тебя, не по праву, подверг наказанью;

Слезы же лить о тебе – мне это право дано.

Ныне из Рима ты изгнан, отправлен на Истр ледовитый —

Ровно полгода царит там ледяная зима.

Рим наш – вселенной глава, к нему весь мир притекает,

Образ его для тебя – дом твой прелестный, родной.

Наши театры знакомы тебе, каждый портик известен,

И в переулке любом знаешь ты выход и вход.

Где толпится народ, где девушки в страсти клянутся, —

Знал ты все эти места, был там известен и ты.

Принято считать, что возрождение началось в Италии. Мы же здесь видим, что все гуманисты живут в Англии, Франции и Германии: Ансельм Кентерберийский, Бернард Клервоский, Иоанн Сольсберийский, Оттон Фрейзингенский, Марботт Реннский…

Марбот Реннский. Из «КНИГИ О КАМНЯХ»:

Царь арабский Эвакс, преданье гласит, при Нероне,

Том, что по Августе был вторым правителем в Риме,

Книгу составил о том, какие камни бывают,

Где обретаются, в чем их сила, их цвет и названье.

Книга понравилась мне, и вот решил изложить я

То, что в ней прочитал, как можно доступней и кратче.

Я изложенье мое писал для себя и для близких -

Ибо величие тайн умаляется дальней оглаской;

Став уделом толпы, становится важное пошлым.

Самое большее – трем друзьям я дарю эту книгу:

Три – святое число, а я ведь пишу о священном

И обращаюсь лишь к тем, кто к таинствам божьим допущен,

Строгие нравы хранит и праведной жизнью известен.

Ежели разум людской познает свойства каменьев,

Силу их, коей причина сокрыта, а следствие явно, —

Это кажется нам сугубо достойно и важно.

Ведомо всем, что искусству врачей пособляют каменья

Из человеческих тел изгонять зловредные хвори;

Ведомо также и то, что каменья бывают причиной

Всяческих благ, дающихся тем, кто должно их носит.

Пусть никого не дивит – сомнение здесь неуместно, —

Что в драгоценных камнях волшебная кроется сила:

В травах сила ведь есть, а в камнях она только мощнее.

«Следует также упомянуть Матвея из Вандома, поэта и теоретика литературы, любителя мифологии, черпавшего свои сюжеты из Вергилия, Овидия и Стация (все – линии № 5–6). Его «Гермафродита» Полициано перевел на греческий в 1494 году, а филологи нового времени долго принимали это стихотворение за подлинное произведение античности», – все это пишет С. Аверинцев в Истории всемирной литературы. А мы вспомним еще и Алана из Лилля (умер в 1202 году). Его аллегоризм, сложные построения тоже «заинтересовали итальянских поэтов» только с наступлением эпохи Возрождения, в XV веке.

Нам приходится датировать творчество этих авторов, как и византийских, по «византийской» волне синусоиды, поскольку подтверждается серьезная параллель между хронологией Европы и Византии. Впрочем, если понимать, что Западная Европа была частью империи, это нас не удивит.

Мазо Финигуэрра. Агамемнон и Менелай. Иллюстрация к «Всемирной хронике», XV век.

Мазо Финигуэрра. Парис и Елена. Иллюстрация к «Всемирной хронике», XV век.

Что же это такое было, Византия XII века? Следующим исследователям придется «собирать» ее по кусочкам, ведь в традиционной истории догматическое христианство этого государства «передано» в V–VI века, а светская литература для него «позаимствована» у XIV века, причем события, описываемые этой литературой, стараниями историков подарены «древним грекам» XIII века до н. э.

Иоанн Цец (1110 – после 1180). «СОБЫТИЯ ГОМЕРОВСКОГО ВРЕМЕНИ»:

К мрачному Кроносу Ночь удалиться еще не успела, —

Раннего утра Заря, дочь Зевса, блеснула на кровлях.

Гелиос славный в сияньи лучей из-за моря поднялся;

Силою гордый своей, всем блаженным бессмертным светил он,

Пир окончив в чертогах морских Посейдона-владыки.

Радость, веселье объяло богов, увидевших Солнце.

Тотчас проснулся Приам, из смертных самый несчастный;

С пыльной земли поднялся, где сморил его сон ненадолго,