Книга Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - Валерий Самунин

— Миша, ты как сюда попал?

— Направили в Кабул с учетом знания нескольких восточных языков, в том числе языка дари. Решили, что пригожусь.

Богданов сразу понял, что он действительно пригодится. Да еще как! План в его голове созрел молниеносно.

Уже днем, вернувшись из города, он направил в Центр свои предложения: настоящего повара, который готовился выехать для обслуживания Амина и его семьи, тормознуть, а вместо него оформить зенитовца Михаила Т. Генерал Иванов, ознакомившись с этим планом, одобрил его сразу.

— Отлично, Леонид Павлович, действуйте. Я так понимаю, что этот ваш нелегал уже дня через три может принять кухню у Амина.

— Нет, — возразил Богданов. — Давайте все залегендиру-ем железобетонно. Пусть он завтра же из Баграма тихонько, не проходя контроля, вылетит в Союз, там его быстро оформят по линии ГКЭС[54], и уже тогда он «чистеньким» вернется сюда — с кастрюлями и диетическими рекомендациями о том, как и чем кормить товарища Амина.

— Время теряем, — попробовал вяло возразить Иванов, но в итоге согласился с доводами начальника представительства.

Через несколько дней женщина-диетолог, случайно встретив Богданова в посольстве, радостно сообщила ему:

— А у нас прибавление. Помните, я вам говорила, что повара ждем? Так вот, он приехал. Дали ему квартиру в Микрорайоне, сейчас помогаем обустроиться. Специалист вроде хороший, правда, робкий какой-то, на улицу не решается выходить.

«Робкий? Молодец, — отметил про себя Богданов, — он же должен делать вид, что впервые в Кабуле, что все ему здесь в диковинку. И потом ему действительно лучше лишний раз не появляться на улицах, вдруг кто-то из зенитовцев увидит, бросится с объятиями. Тогда сразу всей затее конец».

Уже на следующий день Богданов сумел установить надежную связь с личным «поваром» Амина, и тот стал передавать нужную информацию, которая касалась распорядка дня афганского руководителя, его рациона, расположения комнат в его резиденции, приходящих к нему гостей… Но до поры никаких других поручений «повару» не давали. Его час еще не пришел.

Кроме «смертельного оружия» в виде «повара», рассматривались и другие варианты устранения афганского руководителя. Так, подрывникам из отряда «Зенит» было поручено изучить возможность тайной закладки на некоем объекте взрывного устройства большой мощности. Узнав о том, что среди зенитовцев есть хороший снайпер, Богданов изъявил желание лично побеседовать с ним.

— Могу поразить мишень на расстоянии до двух километров, — пообещал снайпер.

— А вероятность какая?

— При дневном свете — стопроцентная.

3 декабря в Кабул неожиданно для всех прибыл генерал Кирпиченко, недавно назначенный первым заместителем начальника разведки. Это был явный сигнал: скоро начнется.

* * *

В начале декабря начальник Генерального штаба Огарков вместе со своим заместителем Ахромеевым и начальником главного оперативного управления Варенниковым сделали еще одну попытку уговорить министра обороны воздержаться от ввода советских войск в Афганистан. Выслушав Огаркова — а говорил он долго и обстоятельно, перечислив все возможные аргументы, — министр обратился с вопросом к начальнику Главпура Епишеву, который тоже присутствовал при разговоре:

— А ты что скажешь, Алексей Алексеевич?

Епишев, к тому времени уже хорошо изучивший настроения и расклад сил наверху, на всякий случай уклонился от прямого ответа:

— Генеральный штаб всегда имеет свое особое мнение.

— Да-а, — протянул Устинов, ни на кого не глядя. — Я учту мнение Генерального штаба.

— Мы очень надеемся на вас, Дмитрий Федорович! — как-то совсем не по-военному, почти умоляюще, произнес Огарков, когда встреча заканчивалась.

Устинов промолчал.

8 декабря Огаркова пригласили на заседание комиссии политбюро по Афганистану. Вместо Пономарева в Ореховой комнате Кремля почему-то присутствовал Суслов. Брежнева не было. Начальник ГШ вновь изложил свои доводы. Затем члены комиссии долго и подробно обсуждали варианты дальнейших действий, то и дело обращаясь с вопросами к Огаркову. Судьба Амина на этом заседании не обсуждалась, похоже, она была окончательно решена еще раньше. Все крутилось вокруг того, что будет, если мы потеряем Афганистан. Появятся ли там американские «Першинги»? Как эта потеря отразится на ситуации в наших среднеазиатских республиках? Что предпримут Пакистан и Иран? Отпустив Огаркова, члены политбюро приняли решение: силами КГБ в Кабуле устранить Амина и привести к власти «здоровые силы в партии», а если это по каким-то причинам сделать будет нельзя, то привлечь к операции контингент советских войск.

— Ограниченный контингент, — уточнил молчавший почти все время Устинов. — Так его и назовем — Ограниченный контингент советских войск.

Когда на следующий день Огарков вновь попытался убедить Устинова в нецелесообразности такой акции, то теперь министр обороны не стал церемониться, а грубо накричал на своего маршала:

— Не учите членов политбюро! Выполняйте приказ!

— Но Генштаб не может остаться в стороне, когда принимаются такие важные для страны решения.

— Вы что себе позволяете? — грозно поднялся из-за стола министр. — Вы намерены саботировать решение высшего руководства страны, волю партии? Я давно замечаю, что за спиной министра обороны вы постоянно плетете какие-то интриги. Хватит! Выполняйте приказ! — он демонстративно повернулся спиной к Огаркову, давая понять, что разговор окончен.

Выйдя из кабинета министра, начальник ГШ позвонил председателю Совмина Косыгину и первому заместителю министра иностранных дел Корниенко — оба они разделяли позицию Огаркова.

— Ничего не выходит, — сокрушенно пожаловался маршал. — Устинов не желает меня слушать, стоит на своем.

…Как же так получилось, что члены политбюро, которые еще недавно категорически высказывались против военного вмешательства в афганские дела, теперь вдруг поменяли свою позицию на 180 градусов и решились на отправку в соседнюю страну «ограниченного контингента», то есть на прямое военное участие? Этот вопрос до сих пор не дает покоя историкам и аналитикам. Ответить на него с точностью, увы, нет никакой возможности, потому что все действующие лица, принимавшие то судьбоносное решение, уже давно покинули бренный мир, а большинство документов либо уничтожено, либо все еще засекречено.

И все же тщательное изучение того, что сохранилось, анализ статей, книг, воспоминаний, архивных материалов, бесед позволяет сделать вывод: это был результат стечения целого ряда серьезных причин и обстоятельств, а главными персонажами, продавившими решение, следует считать министра обороны СССР маршала Дмитрия Устинова и председателя КГБ СССР Юрия Андропова. Именно эти двое сумели убедить политбюро и в первую очередь генерального секретаря в том, что иного пути нет, что все другие варианты чреваты потерей Афганистана, а значит — серьезнейшим поражением в противостоянии с Западом.