Книга Квиллифер - Уолтер Йон Уильямс

гордились своими повязками – истинными вестниками победы. Впрочем, большинство не допустили в храм, оставив в молчании стоять перед входом.

Я пришел вместе с Липтоном, который надел офицерскую перевязь, и ему позволили войти в храм, а он провел с собой меня. Я был в доспехах, с мечом на боку, шлем я держал в руке. В знак траура я приколол к вороту побеги розмарина. Меня мало волновало, что граф Венлок бросал в мою сторону злобные взгляды, я пришел для того, чтобы проститься со своим боевым товарищем и другом, почтить его мужество и победу.

Я стоял в задней части старого темного храма, меня окружали аромат ладана и громкое пение хора, пока аббат, маршал и Венлок восхваляли героя Весов Экстона. Я не узнавал человека, о котором они говорили: решительного и безупречного титана, стремившегося соответствовать военной доблести своих предков, – и подумал, что человек, оставшийся в моей памяти, наделенный сардоническом чувством юмора и философским отношением к жизни, был гораздо интереснее и, возможно, достойнее, чем статуя из слоновой кости, воздвигнутая избыточной риторикой.

Я не рассчитывал, что меня упомянут, так и случилось, но испытал диковинное ощущение, когда меня вычеркнули из истории лорда Уттербака.

Запели трубы, раздалась барабанная дробь, Венлок надел круглую, украшенную лиственным орнаментом шапочку и вышел из храма, а за ним шестеро мужчин, в том числе лорд Баркин, вынесли на плечах гроб. Не думаю, что Венлок заметил меня в толпе скорбящих.

На площади Курзон гроб поставили в фургон, чтобы доставить в городской порт, откуда его перевезут по Дорделле в Бретлинтон-Хэд, а оттуда морем в Этельбайт, где похоронят возле дома предков, в нескольких лигах вверх по реке от города.

Я вспомнил молодого человека, который в сопровождении тридцати хорошо вооруженных сторонников приехал, чтобы оборонять город, а еще то, как он спокойно смотрел на сэра Бэзила в старой крепости, как решил исход сражения с армией Клейборна, хотя наше положение выглядело совершенно безнадежным. Возможно, его и угнетала ответственность, но ему хватило мужества до конца исполнить свой долг.

Королева Берлауда последовала за гробом из старого храма, она шла рядом с рыцарем-маршалом между двумя рядами йоменов-лучников, и мы все опустились на колени, когда она проходила мимо. Липтон и я остановились у портика, под фронтоном с обветшалыми древними статуями безголовых героев. День выдался светлым и теплым, воздух наполняли ароматы весенних цветов. Между храмом и ожидавшими на площади солдатами выстроились в ряд кареты, королева Берлауда с маршалом села в одну, помахала всем рукой и уехала. Другие придворные также расселись по своим каретам.

Мы с Липтоном повернулись к тем, кто выходил из храма, и приветствовали Фрера, выделявшегося в толпе благодаря своей роскошной черной бороде, лысого старого капитана Снайпа, а также Рутвена в неизменной кожаной кирасе и некоторых других офицеров. Лорд Баркин, который нес гроб, уже успел уйти.

Мы немного поговорили, и я думаю, все понимали, что это наша последняя встреча. Война, которая нас собрала вместе возле Весов Экстона, закончилась. Рутвену предстояло вернуться в Селфорд со своим полком, Фрер получил должность хранителя крепости Дан-Фосс, на границе с Бонилле, а профессионалы вроде Снайпа будут ждать другой войны. Липтон со своей батареей полукулеврин оставался в Хауэле, чтобы устраивать салюты на парадах.

Ну а я молился о том, чтобы никогда больше не видеть поле боя, но совершенно не представлял, что буду делать дальше. В Хауэле меня ничего не держало, ведь королева все еще смотрела на меня с презрением, а Венлок хотел посадить в тюрьму за кражу или любое другое преступление, которое он мог придумать. Но и отправляться куда-то в другое место не имело особого смысла, и меня не удивило бы, если бы Орланда стала лить яд в уши всем, кого я встречал, и сделать любое убежище столь же недружелюбным, как королевский двор. Когда Фрер спросил меня о дальнейших планах, я ответил, что и сам не знаю.

– Праздность приведет тебя к беде, – произнес знакомый голос. – Тебе следует найти какое-то занятие и не бросать его.

Я повернулся и поклонился принцессе Флории. Она была в платье синего и зеленого цветов, шею украшало изумрудное ожерелье, к шляпке и платью она прикрепила веточки розмарина в знак траура. Ее сопровождали два крупных йомена-лучника, которые остановились в трех ярдах от нее и мрачно на меня смотрели.

– Ваше высочество намерены предложить мне занятие? – спросил я.

– Вовсе нет, – ответила она, спокойно глядя на меня карими глазами. – Я знаю лишь, что, если судить по потасовке на Фестивале Пантомимы, из тебя получится чертовски плохой телохранитель.

– Но вы, ваше высочество, были тогда на высоте, – сказал я. – Вы вмешались и избавили меня от тюрьмы.

– Вовсе не от тюрьмы, – сказала она. – Они бы отрубили тебе голову, а ее величество с легким сердцем подписала бы смертный приговор. Однако я подумала, что человеку, который так хорошо справляется с разбойниками и убийцами, стоит сохранить жизнь.

– В таком случае я благодарю вас за спасение моей жизни, – ответил я. – Еще тогда я имел дерзость написать вам благодарственное письмо.

– Я его прочитала, – сказала Флория. – Но решила, что мой ответ может выйти тебе боком, ведь все мои письма читают.

– И вновь спасибо за заботу. – Я снова поклонился. – Могу я представить вам этих офицеров?

Все остальные стояли рядом, склонив головы, пока мы беседовали, и наш разговор заставил поработать их воображение.

Я представил своих боевых товарищей и сказал, что все мы сражались у Весов Экстона. Флория с интересом посмотрела на офицеров.

– То, что вы, джентльмены, пришли на похороны лорда Уттербака, говорит в его пользу, – заметила принцесса.

– Он был нашим товарищем, – сказал полковник Рутвен.

Блестящие глаза ее высочества смотрели то на одного из нас, то на другого.

– При дворе граф Венлок становится подобен артиллерийской батарее, когда разговор заходит о его сыне: он ежедневно бомбардирует нас перечислением достоинств лорда Уттербака, без конца рассказывает о своем горе и твердит, что у ее величества долг перед Домом Венлок. Он буквально осаждает трон, требуя для себя почестей. Однако следует ли награждать отца за доблесть погибшего сына?

На этот вопрос у нас не нашлось ответа, хотя я желал Венлоку оказаться в Маре Постремум без шлюпки. Затем Флория повернулась ко мне.

– Действительно ли лорд Уттербак был героем сражения? Правду ли рассказывает его отец? – спросила она.

– Лорд Уттербак действительно был героем, – ответил я. – Он весь день храбро сражался, а потом повел в решающую атаку кавалерию, что и привело к поражению мятежников,