Книга Шахерезада. Тысяча и одно воспоминание - Галина Козловская

Позавчера получила царственный дар. Вдова Касьяна Голейзовского прислала вышедшую о нем книгу, которую мы ждали 12 лет. Он словно зажил заново – удивительный и неповторимый человек и художник. Я читаю и радуюсь его воскресению и горюю необратимостью утраты. Всё вместе чередуется, но радость восхищения превалирует надо всем.

Как грустно, что его искусство, в котором он был Богом мгновенья и творил, как никто, божественную красоту движения, – как оно хрупко и недолговечно. Счастливы те, кто видел своими глазами его творения, но еще счастливее те, из которых он лепил свои создания. И я рада, что многие подтверждают это. Книга получилась хорошая. Он в ней живет, а это главное.

Хочу обратиться к Вам, Милочка, с великой просьбой. Я не могу обратиться к Вере Петровне относительно еще одного экземпляра книги. Я знаю, как Борьке важно и хочется ее иметь.

Вероятно, в Москве эту книгу проще достать. К нам она, неведомо, попадет ли. Издана она Всероссийским театральным обществом. Стоит она 5 р. 20 коп. Так вот, Милочка, если сможете, доставьте мне великую радость: вдруг представится возможность купить два экземпляра – для Бори и Милы, которой я так многим обязана. Деньги будут немедленно Вам переведены, а Вы сами будете зацелованы тремя счастливыми людьми. О том, как их доставить в Ташкент, поговорим потом.

Не знаю, писала ли я Вам, что один молодой режиссер возгорелся поставить в Самарканде «Улугбека», прямо на площади Регистан, под открытым небом. Так сказать, наподобие того, что сделали итальянцы с «Отелло» Верди на arena di Verona – древнеримском амфитеатре. То, что сделали они, просто сверхпревосходно. Не говоря о солистах, хоре и оркестре, вся техническая сторона – на самом высоком современном уровне.

Здесь же, несмотря на то, что площадь Регистан и опера самим Богом предназначены друг для друга, и все кричат: «Самая зеленая улица этому начинанию!» – но всё упирается в какую-то фантастическую гоголевскую нелепость типа «Повести о капитане Копейкине». У тамошнего театра нет оркестра, представляете себе, – нет совсем духовых!!! Слабенький провинциальный хор и недостаточное количество солистов. А ведь вот, поди же, на что замахнулись. Мне и грустно, и смешно.

Кстати, вспомнила, чтоб снова не забыть. В издательстве «Советский композитор» семь лет лежит партитура двух сюит из балета «Тановар». В издательстве «Музыка» – симфоническая поэма «Память гор».

Сейчас пришла Мила и заберет письмо опустить. Придет только через пять дней. Заживает хоть немного Ваша душа? Хорошо, что хоть маленькие не могут нас огорчать.

Я очень Вас жду осенью, как обещано. Обещаю Вам хорошо себя вести, изо всех сил постараюсь. Ведь не всегда же я развалюха. Написала бы еще много, но надо кончать. Крепко Вас целую и люблю.

Галина Лонгиновна

Галина Козловская – Людмиле Чудовой-Дельсон

11 ноября 1985

Милочка моя дорогая!

Извините, что пишу Вам только несколько строк, только чтоб сказать Вам, как я огорчена тем, что Вы не приехали. Это грустно, не только потому, что это огорчение для меня, а еще потому, что Вы лишились неописуемой красоты этой осени.

Погоды стоят замечательные, и мой сад разворачивал день за днем одну красоту за другой. Он и сейчас еще прекрасен. Пишу Вам, сидя на крылечке, а Журка бродит по дорожкам среди золотых россыпей. Мои ивы только сейчас из зеленых стали желтыми, а раньше на их зеленом фоне стоял совершенно золотой гранатовый куст. Еще цветет одна белая роза, и стоит удивительная тишина, редкая для города.

Журушка мой постарел, летом от жары плохо ел, и у него стали курчавиться перышки. Сейчас я его откормила – в основном огурцами, – и он стал выглядеть гораздо лучше. Зато я плохо себя веду, и природа не создала для меня овоща, от которого бы у меня перестали «курчавиться перышки». Вот так, мой друг, я странно живу. Мой Боря по-прежнему подолгу и часто болеет, и я бываю предоставлена жить по милости каждого. А так как сил все меньше и меньше, то у меня часто бывает запущен мой милый дом. Это меня иногда приводит в отчаянье. Просто не знаем, какой найти выход. Нужен кто-то, кто обо мне бы заботился. Те, кто добр ко мне, полны забот своих и не могут дать мне больше, чем крохи внимания. Брат предлагает мне переехать к нему, но я этого совершенно не могу, об этом нечего и думать.

У нас месяц назад природа начала циклоны с небывалой жарой, весь город, и стар и млад, маялся, изнемогал и хотел непрерывно спать. Причину этого мне объяснили не врачи, а милая моя подружка-физик. Оказывается, циклоновые смерчи вырабатывают неимоверные истечения ультразвука. (В этом и заключается тайна Бермудского треугольника – его знаменитой «воронки».)

Приезжал ко мне из Штатов на два дня мой друг музыкант, специально, чтоб повидать меня. Было очень трогательно. Так и перемежается хорошее с печальным.

80-летие Козлика встретили вдвоем с Борей. Накануне пришли лишь две верные ученицы, как всегда. Из Союза мне никто не позвонил. Мне потом сказали, что о нем была большая и очень хорошая передача, но мне никто не позвонил и не сообщил. Стараюсь не думать и не питать горечи. Бог с ними, неблагодарными. Они никто – а он был, есть и будет. Мне недавно моя американская подруга написала, что в тот час, как она распечатывала письмо от меня, диктор объявил, что ставит пластинку с музыкой русского композитора Алексея Козловского (эпизод, как всегда, в моем духе). Мы обе очень удивились совпадению. Поздравьте Олека с исполнением симфонии. Недавно по телевидению захватила лишь кусочек какого-то симфонического произведения, с мужским хором a capella Отара Тактакишвили. Совершенно замечательная музыка. Что это было – не знаю…

Моя дорогая, целую и жду.

P. S. Жду весной обязательно, хотя весна не так прелестна, как осень. Будем надеяться, что новый внучек будет здоровым. Пишите мне, Милочка. Очень люблю.

Галина Лонгиновна

Галина Козловская – Людмиле Чудовой-Дельсон

13 августа 1986

Дорогая моя Милочка!

Я… рванулась к глинам и произвела на свет «Дух граната». Получилась вещь, вернее, лицо очень экзотическое, красивое, загадочное, хотя я допустила здесь некое стилевое озорство, вкрапив капли бус лжеграната. Хотя с точки зрения высшей чистоты стиля это может быть осуждено, но бабий глаз, на дне которого всегда живет дикарка и ворона, которая при виде блестящих камушков хлопает крыльями, – очень доволен.

Как ужасно и нелепо получилось, что Вы не оставили адреса своей дачи. Никто из летевших в Москву не хотел брать лишнюю тяжесть, чтобы взять Ваши сумочки. Но вот наконец Боря поехал в Москву поездом. Как он привез домой Ваши вещи, проводив взглядом Ваш взмахнувший самолет, так они и стояли до его отъезда…

Кому он оставит вещи, чтобы Вы могли их забрать, пока не знаю. И такая досада: он бы мог всё это привезти Вам прямо на дачу! Как Вам, дорогая моя, живется среди своих березок, сосен и дождей? И подумать только, что где-то есть черная земля, пахучая, влажная!