Книга Сезон воронов - Соня Мармен

Женщина торопливо подошла к двери, когда Марион ее окликнула:

– Чуть не забыла! Прошу вас, вернитесь через…

Она посмотрела на Дункана. Плечи юноши ходили ходуном.

– В общем, через пару часов. Поможете мне собрать вещи.

Барб Макнаб с удивлением воззрилась на хозяйку.

– Уезжаете? Но вы же только что приехали!

– Хотите поехать со мной?

Бедная женщина поморщилась и покосилась на Дункана, который с трудом сдерживал смех.

– Нет уж, спасибо! Лучше я останусь с кланом Кэмпбеллов, – с ноткой высокомерия заявила она. – А вам желаю удачной дороги, миссис… э-э-э… Макдональд! Да хранит вас Господь!

– И вам всего хорошего. Барб. Я буду скучать.

– Не сомневаюсь!

С этими словами она выбежала из комнаты. Как только дверь закрылась, стены комнатушки содрогнулись от хохота.

– Похоже, твоей прислуге я не нравлюсь, – заметил Дункан, переводя дыхание. – Все смотрят на меня как на врага! Интересно, с чего бы это?

– А как им еще смотреть на висельника? – прыснула Марион, падая на кровать рядом с ним.

Дункан тут же перевернулся и накрыл ее тело собой.

– Обратила внимание на ее лицо? Как будто пару чертей увидела!

– Она спит в обнимку с Библией, чего же ты хочешь!

– Значит, скоро все женщины в твоем клане будут знать, что эта бесстыжая бестия, дочка их лэрда, развратничает со своим беспутным муженьком среди бела дня!

Марион засмеялась еще громче.

– А наши кумушки обязательно дополнят рассказ пикантными подробностями!

Отсмеявшись, они несколько минут лежали, погрузившись в приятное забытье, когда тишину вдруг нарушило громкое урчание.

– Похоже, желудок хочет мне что-то сказать, – пробормотала Марион, не открывая глаз.

Дункан снова стал серьезным. Он легонько провел пальцем по кровоподтеку у нее на щеке, потом нежно его поцеловал.

– Я люблю тебя, Марион.

Он мог бы сказать, что никогда и никому не позволит сделать ей больно. Но это была бы ложь. Жизнь – сложная штука. Единственное, что он мог пообещать, – это любить ее больше жизни.

Глава 25

Колдунья

Я очнулась в абсолютной темноте, прищурилась, но рассмотреть все равно ничего не смогла. Сплошной мрак… Послышался вой, от которого у меня волосы встали дыбом, а кровь заледенела в жилах. Где я? Господи, как же тут холодно… Наверное, я уже в загробном мире… Жуткий вой повторился и растворился в поглотившей меня тьме. Рядом кто-то громко засопел, и я вздрогнула. Да где же это я?

Я попыталась повернуть голову, и острая боль пронзила шею. Тогда я по очереди пошевелила руками и ногами. Тело отозвалось все той же болью. Именно она и вырвала меня из состояния глубокого забытья. Я поняла, что еще не мертва. По крайней мере пока.

Я услышала завывания ветра, но, странное дело, не ощущала его леденящих прикосновений. Только холод, противный влажный холод пробирал до костей. Вой – протяжное, похоронное однозвучное пение – всколыхнул в сознании вихрь страхов. «Это волки! – подумала я с ужасом. – И они меня ищут». Сердце мое оборвалось. Я попыталась встать, но боль пригвоздила меня к земле. И вдруг рядом послышался шорох. Я была здесь не одна.

Снова сопение… Неужели волки подобрались так близко? Меня охватила паника. Превозмогая боль, я привстала на локтях. Неважно, открывала я глаза или держала их закрытыми, вокруг по-прежнему было черным-черно. Неужели я ослепла? Где я? Что случилось? Я не могла вспомнить. Душераздирающий крик сорвался с моих губ.

Надо подумать… Как я тут очутилась? И где я? В памяти все перемешалось. И почему так нестерпимо болит голова? Я ничего не могла вспомнить. Я потрогала голову в том месте, где было больнее всего. Пальцы нащупали кусочки льда, а вслед за этим – довольно большую ссадину. Меня кто-то ударил?

Обрывок воспоминания всплыл на поверхность, и я отчаянно уцепилась за него. Шум воды… Глухой рокот потока, в котором утонул крик. Я услышала свое имя. Кто-то звал меня снова и снова.

Нахлынули и другие неясные воспоминания. Чьи-то руки ощупывают меня, потом обнимают, отрывают от земли, несут. Я слышу ласковый голос. Лиам! Но разум мой отказывался объяснить эти отрывочные моменты прошлого.

Кашель – хриплый, надрывный – прозвучал совсем рядом. Лиам? Я посмотрела вправо и не увидела ничего, кроме темноты. И все же он был здесь, рядом. Тяжелое, прерываемое приступами кашля дыхание указало мне, где искать. Я поползла, ощупывая все вокруг, пока не наткнулась на холодную шерсть килта.

– Лиам!

Я попыталась его расшевелить. При каждом движении в голове взрывался фонтан боли. Слезы лились из моих ослепших глаз. Я быстро ощупала неподвижное тело. Ноги у Лиама были теплые, башмаки промерзли, на них корка льда… Я прижала ладони к его груди, которая поднималась и опускалась вслед за неровным дыханием, провела рукой по шее, по колючей щеке и по лбу. Лоб показался мне обжигающе горячим. Лиам был болен. Из нас двоих в худшем положении оказался он, а не я.

Внезапно новые картины всплыли в моем взбудораженном сознании. Красные мундиры, солдаты… Выстрелы… Теперь я все вспомнила. Отряд английских драгун напал на нас в лесу. Свист пуль… Колин, вцепившийся в гриву лошади, и эта странная гримаса у него на лице… Лиам, который толкает меня к лесу. Я бегу сломя голову, прямиком в этот ад, где не могу различить небо и землю. И вдруг пропасть разверзается у меня под ногами. Она проглатывает меня, затягивает в свое нутро… Наверное, я сорвалась со склона и ударилась головой о камень или еще что-то.

Все в моей памяти встало на свои места, породив боль совсем иной природы, от которой едва не разорвалось сердце. Где Колин? И Дональд? Ранен ли Лиам? Я просунула руку под куртку и ощупала его грудь и живот. Рубашка была теплой и сухой. Он вздрогнул от прикосновения моих ледяных пальцев и снова зашелся кашлем, а потом со стоном перекатился на спину.

– Лиам! Лиам!

Но почему я ничего не вижу? Лиам шевельнулся и что-то пробормотал. Я легла на него сверху, накрыла своим телом и своей накидкой.

– Лиам, ты меня слышишь?

Он снова пробормотал что-то нечленораздельное. Пальцы его пробежали по моему подбородку и снова тяжело упали.

– Кейтлин! – позвал он хрипло.

– Я здесь, – дрожащим голосом поспешила успокоить я. – Я тут, mo rùin. Все будет хорошо.

Я прижалась лицом к его рубашке и тихонько заплакала. Я оплакивала нашу судьбу, наши несчастья, которым не было видно конца, наши расставания. Я проклинала восстание, разрушившее наши жизни. Проклинала короля, ради которого погиб мой сын. Я проклинала Бога, покинувшего меня и упорно отказывавшегося внять моим мольбам.