Книга История кавалерии. Вооружение, тактика, крупнейшие сражения - Джордж Тейлор Денисон

В другом месте Гилмор приводит еще один пример, свидетельствующий о значимости револьвера: «Мы почти все перешли через изгородь, когда я заметил, что Кемп борется со здоровенным малым, преградившим ему путь с поднятой саблей. Кемп всегда имел два револьвера, в одном из них остался один патрон, из этого револьвера он и выстрелил в своего врага, но промахнулся, тогда бросил в него револьвер, который попал противнику в грудь.

Тот наскочил на Кемпа прежде, чем тот успел вытащить свой второй револьвер, и, схватив его за волосы, попытался стащить с лошади, одновременно ударив саблей по плечу. Кемп наклонил голову и все пытался вытащить второй револьвер. Я пробился к нему и уже поднял саблю, чтобы раскроить череп неприятеля, когда Кемп, достав револьвер, разрядил его в живот своего врага, и так смог отделаться от него».

Рассказывая о другом бое, когда его люди перемешались с врагом, он пишет: «Револьверы практически не использовались, иначе бы наши потери оказались в два раза больше».

Похожее свидетельство приводит майор Скотт в книге «Партизанская жизнь с Мосби». Он ссылается на один бой, в котором принимало участие 100 человек южан против примерно такого же количества федеральной кавалерии, во время которого южане использовали револьверы. Северяне потерпели сокрушительное поражение, потеряв 26 человек убитыми и ранеными, 54 пленными и 80 лошадей. В то же время как конфедераты потерь не имели.

Отметим и непредвзятое описание некоего федерального офицера-поручика. Он ехал с одним ординарцем и был ата кован несколькими людьми Мосби. Поручик открыл огонь из револьвера и за несколько секунд убил или ранил четверых из своих противников и обратил в бегство остальных. Скотт замечает: «Вскоре этот храбрый офицер стал победителем. Его не дававший промаха револьвер повсюду сеял смерть».

Мы достаточно подробно рассмотрели опыт американской Гражданской войны, так как это единственный пример, когда револьверы широко использовались обеими сторонами. Поэтому мы хотели собрать всю возможную информацию для доказательства необходимости вооружения конницы этим оружием.

Франко-германская же война служит доказательством малой действенности холодного оружия. Германское медицинское управление недавно опубликовало отчет по поводу смертей и ран, нанесенных различными орудиями немецким войскам.

Потери немцев во всей войне 1870–1871 годов в целом составили 65 160 человек ранеными и убитыми. Из них только 218 были убиты и ранены ударами сабель и прикладов ружей. К сожалению, сведения о сабельных ударах не приводятся отдельно, однако цифра примечательная.

Что касается германской кавалерии, то в ней 138 человек были убиты и ранены саблей из общего числа потерь 2236 человек. Самое поразительное здесь небольшое количество убитых по отношению к раненым. Общее количество убитых сабельными ударами составило 6 человек на 212 раненых саблями же.

Таким образом, во всех кавалерийских боях при Верте, Вионвиле, Седане, на Луаре и северных провинциях Франции, во всех аванпостных стычках около 60 тысяч всадников (56 тысяч. – Ред.) в течение шестимесячной кампании было потеряно от ударов сабель всего 6 человек убитыми. Между тем в вышеприведенных примерах из американской войны в одном бою из 100 человек было убито двенадцать и ранено двадцать четыре, а в другом из такого же числа – двадцать шесть.

Автору довелось слышать ироничное замечание по поводу того, что американская кавалерия не способна решительно атаковать холодным оружием и что причина заключается в том, что американские конники боятся холодного оружия. Вместо ответа, мы спросим у читателя, какой образ действий, исходя из результатов, более опасен и требует большей смелости – тот, когда во время незначительной стычки, длившейся всего несколько минут, были убиты 24 человека из ста, или тот, во время Франко-прусской войны, где за шестимесячную кампанию из 60 тысяч германских конников от сабли погибал один человек в месяц.

На основе вышеизложенного мы можем утверждать, что конница должна быть вооружена и саблями и револьверами. В настоящее время кавалерия, скорее всего, будет атаковать пехоту, только когда последняя расстроена, приведена в беспорядок.

При этом, если судить по опыту Франко-прусской войны, пехота встретит атаку или в развернутом строю, или в рассыпанном, причем отдельные стрелки, очевидно, соберутся в кучки, во всяком случае, пехота будет вести частный огонь по коннице вплоть до последнего момента. Огонь этот нанесет такие потери коннице и приведет ее ряды в такой беспорядок, что лошади будут обходить кучки и будут стараться проскочить в интервалы между ними, находясь все время под огнем при наступлении и отступлении.

Поэтому можно, кажется, с уверенностью сказать, что большая часть кучек останется целой и невредимой, а если некоторые и будут прорваны, то понесенные при этом потери будут самые незначительные. Следовательно, все шансы будут на стороне пехоты. Казалось бы, что сомкнутая атака, произведенная в полном порядке, смело и энергично, подобно атакам конницы Фридриха II, и теперь может иметь успех, но обсто ятельства сильно изменились. За исключением некоторых исключительных случаев, конница, вынесшая во время пробега в несколько сот шагов сильнейший и частый огонь, наскочит на пехоту уже в полном беспорядке и совершенно расстроенной.

Что же могут сделать всадники с их саблями против пехотных кучек? Удары могут быть легко отбиты ружьем; единственная возможность успеха заключается в силе налета, но сила эта нисколько не зависит от сабли; она была бы совершенно та же и у безоружного человека.

Это продемонстрировал полковник Шеуэлл во время атаки при Балаклаве. Он, не вынимая сабли, разобрал поводья в обе руки, а затем повел своих людей на полной скорости на русских конников. Ему сопутствовала удача, он пробился и остался цел, хотя практически был безоружным. Адъютант Мур в Персии при Бушере повесил свою саблю на темляк и, взяв поводья, прорвал каре противника, не получив ни одной раны.

Теперь предположим ситуацию, когда кавалерия будущего атакует пехоту, нападая на полной скорости с револьверами. Каждый человек должен быть обучен стрелять на галопе и сейчас же бросаться в брешь, которую он себе пробил выстрелами в неприятельских рядах. Разве это не означает более эффективную тактику боя, нежели простая атака с холодным оружием?

Два-три выстрела, сделанные каждым конником начиная с 75 шагов от пехоты, должны причинить некоторые потери или по крайней мере помешать спокойному прицеливанию пехотинцев, произвести некоторый беспорядок, а возможно, побудить некоторых к отступлению. Если затем коннице удастся ворваться в ряды пехоты, то разве револьвер не окажется действенным и смертоносным оружием?

Огромное значение всегда придавалось моральному эффекту сверкающих сабель на пехотинцев. Но если мы проанализируем отмеченный моральный эффект, то придем к выводу, что сами сабли практически не находили применения. Представим ситуацию, когда кавалерия идет медленным аллюром с саблями наголо. Или кавалерию, ожидающую продолжения противника стоя. Какое особое влияние окажет тогда блеск сабель на пехоту? Очевидно, никакого.