Книга Компания чужаков - Роберт Уилсон

— Клэпэм, — распорядился Уоллис и откинулся к спинке, вполне довольный собой.

— На Лэчмир-роуд есть полицейский участок, — подсказала она.

— Полно, Андреа. К чему это? Ты сделала что могла.

— Скорее благодаря случаю, нежели по плану.

— Нет-нет, я думаю, план у тебя был.

— И что теперь?

— Тут тебе не Россия, сама понимаешь, и мы — не КГБ. На каторгу не сошлют. Вернешься в административный отдел, будешь добросовестно работать. Выйдешь в положенный срок на пенсию, будешь жить припеваючи.

Она всмотрелась в лицо Джима, пытаясь понять, правду ли он говорит. Джим честно выдержал ее взгляд. Прав был Карл: из-под жирной старой маски все еще выглядывало лицо школьника, расположенного, желающего угодить. Его послушать, так все будет хорошо.

— Конечно, — добавил он, — мы рассчитываем на то, что ты будешь и впредь поддерживать отношения с мистером Громовым.

— А если я не соглашусь?

— Тогда ты не выйдешь на пенсию. Не получишь свои двести фунтов. Тогда ты отправишься в тюрьму.

— Я предупредила Громова, что выполню для него только одно задание.

— Почему так?

— Потому что хотела дожить до этой самой пенсии, про которую ты талдычишь. Не собираюсь все оставшиеся мне годы потеть от страха. И к тому же ненависть ушла из меня. Нет никаких причин продолжать.

— Ненависть? — переспросил Уоллис. — О чем это ты, старушка?

— На этом Льюис Крейг словил меня — соблазнил работать на русских.

— На ненависти? Кого ты ненавидела? Льюиса Крейга?

— Льюис жалкий человек, — вздохнула она и после мрачной паузы добавила: — Вероятно, я ненавижу того же самого врага, которого ненавидишь ты.

— Я ни к кому не чувствую ненависти, — возразил Уоллис, всем корпусом поворачиваясь к ней на сиденье такси. — Ненависть… не очень-то это по-английски, Андреа. Мы к таким сильным эмоциям не привыкли.

— Разумеется, Джим, ты даже к предателям не чувствуешь ненависти, разве что они проникнут слишком глубоко… в «горячую комнату»… Если они проникнут настолько глубоко, что тогда?

— Мы вычистили весь мусор, старушка. В шестидесятые нам туго пришлось, но теперь к нам не подкопаешься, — довольно агрессивно заявил Уоллис, как будто она подкапывалась лично под него.

— Неужели? — На миг ему удалось сбить ее с толку. — Знаешь, когда я рассказала Громову содержание папки «Клеопатра», назвала имена…

— Ну да, Клеопатра, — подхватил Уоллис, явно довольный, что разговор свернул на эту тему, здесь он чувствовал себя увереннее. — Это же обманка, пыль в глаза, способ проверить… э… связи между Лондоном, Москвой и Берлином. Москве требовалось ослабить положение Ульбрихта, покончить кое с кем из его дружков, в том числе со Штиллером. Вот Якубовский и включил Штиллера в список, а ты нашла этот список и доложила Громову, Громов отрапортовал Москве, Москва запросила Мильке, что у него творится в отделе. В итоге Якубовский получил санкцию действовать, а наша Андреа Эспиналл подтвердила свою благонадежность перед Громовым.

— Ясно… Значит, сначала ты подкинул папку «Клеопатра» на мой стол, а потом запустил меня в «горячую комнату»?

— Ты украла карточку Спека.

— Откуда ты знал, что я работаю на Громова?

— Мы давно следим за Льюисом Крейгом.

Андреа кивнула, припоминая заинтересованность, ни с того ни с сего проявленную Роузом на поминках.

— Ты так и не выслушал, что сказал мне Громов.

— После того, как получил от тебя имя Штиллера?

— Он сказал, что перепроверит эту информацию. Я обозлилась — мне эта «операция» дорогого стоила — и спросила его, каким образом он собирается перепроверить меня. Он ответил, что поручит заглянуть в эту папку человеку с допуском «десять красный».

— Это он тебя дразнил, — отмахнулся Джим.

— В самом деле? Уверен?

Уоллис постучал пальцем по губам, на глазах теряя уверенность. Что-то пошло наперекосяк. День не заладился.

— Так что нечего напускать меня на Громова, — подытожила Андреа. — Бессмысленно: сначала вычистите свои авгиевы конюшни.

— Тебя будут судить, Андреа.

— Нет, не будут, — возразила она. — Ты меня защитишь.

— Есть пределы, дальше которых я зайти не могу.

— Зайдешь, — сказала она и протянула ему конверт. — Ты в этом увяз по самые уши.

— Что это такое?

— Подарочек от Снежного Барса. Он предупредил, что негатив хранится в Восточном Берлине, в надежном месте. Еще он сказал, что ты вряд ли захочешь смотреть на это. Мне он смотреть не советовал, и я не стала.

— Опять ты сбиваешь меня с толку, старушка, — вздохнул он. — Любишь ты таинственность напускать. Всегда такая была.

— Вот о ком я говорила, вот кого мы ненавидим всей душой — того, от кого нам никуда не деться. Того единственного, которого мы могли бы узнать до конца, если б решились на это.

Уоллис только головой покачал. Совсем, мол, рехнулась.

— Тебе там в еду что-то подмешали, старушка? Мозги промыли? Шарики за ролики зашли?

Он сунул палец под клапан конверта и раскрыл его, вытащил фотографию бережно, как лотерейный билет, но тридцать лет профессионального притворства не уберегли его от потрясения — вся кровь отхлынула от щек Джима, когда он уставился на этот снимок.

3 мая 1971 года два новых телохранителя, приставленные к Вальтеру Ульбрихту главой Штази генералом Мильке, задержали первого секретаря в тот самый момент, когда он снаряжался на 16-е пленарное заседание Центрального комитета. Его повели на долгую, утомительную прогулку вдоль реки Шпрее. К тому времени, как Ульбрихт вернулся на заседание, Эриха Хонеккера успели уже выбрать первым секретарем Центрального комитета и председателем Национального совета безопасности.

Книга третья

Блуждающие тени

Глава 39

Сентябрь 1989 года, коттедж Андреа, Лонгфилд, Оксфордшир

— Этой перестройкой я и ограничилась, — повествовала Андреа. — Снесла эту стену. Надоело бродить из кухни в столовую и обратно.

— Кстати, насчет перестройки, — забурлил Кардью.

— Ты обещал не упоминать о нем, — вмешалась Дороти.

— О ком это?

— Ты прекрасно знаешь о ком! О Горби.

— Лично я запрещаю в разговорах только одну тему: цены на недвижимость, — улыбнулась Андреа.

— Слушайте, слушайте! — поощрил ее Роуз.

Среди гостей, собравшихся на первый организованный Андреа прием, лишь четверо обходились без государственных наград. Это были, во-первых, ее соседи, скульпторы Рубио и Венеция Райтио, по происхождению финны. Третьим был дружок сэра Ричарда Роуза, тайский танцор, которого все звали Бу, а сам он, если Дикки принимался важничать, именовал себя «леди Бу». На вечере также присутствовали сэр Мередит и леди Дороти Кардью, Джим Уоллис, кавалер ордена Британской империи, со своей французской женой Терезой. У нее наград тоже не имелось.