Книга Охота на ясновидца - Анатолий Королев

Помнишь, как ты перепугалась? Жить всерьез? Заседать в Совете директоров? Принимать участие в стратегии доходов? Вылезать из постели не к вечеру, а утром? Никогда! Но твой отец был из породы бульдозеров, Розали. Жанн-Луи запретил тебе прикасаться к наркотикам, упрятал в лечебницу, промыл мозги и взял под жестокий контроль каждый твой шаг. Каждый вечер он приезжал домой, чтобы всыпать натурального ремня по твоей голой жопе. Извини, Лизок, за такие подробности. А ведь на тебя давно махнули рукой — все надежды семья возлагала на сына. Тогда ты решилась рожать наследника, чтобы отвязаться от надзора отца. Словом, все шло в масть, ведь твоим мужем, Розмарин, был я. Я! Жадный ротоухий лягушонок. И, следовательно, мой ребенок законно и честно становился наследником сумасшедшего состояния, — наследником! — принцем крови. Ты перестала жрать гормональные таблетки. И с третьей попытки родила, твое тело не хотело быть женщиной. Это была наследница. Девочка. Ты открыла свои кругленькие глупые голубые глазки и своими крохотными пальчиками обняла мой палец. И мне стало стыдно, что я такая скотина. И я посмотрел на твою мать, и увидел, что она была не только злой куклой, но еще и несчастной женщиной. Красавицей. Талантливой певицей с глубоким контральто. Она мечтала о сцене и даже начала выступать. Для карьеры ей не хватило одного — отсутствия денег! Никто не мог поверить, что. ты, Розали, не купила с потрохами театр, в котором даешь свой скромный концерт. Ты взяла псевдоним. Ты хотела спрятаться за именем

Розмарин, как за железной маской. Но разве можно спрятать роскошный «Лимузин», стоящий на сцене, наки-нув на него дешевое покрывало из тюля? Золотой бампер просвечивал в голосе! Тебя провожали холодными хлопками, а встречали, чуть ли не шикая. Вот когда ты влюбилась в марихуану. И она ответила взаимностью.

Да, Лизок, когда ты обняла мой палец, я разрыдался и убежал. По настоянию деда при крещении тебе дали древнее имя Гepca. В честь античных раскопок, которые велись на его деньги в греческом Аргосе. В день твоего рождения как раз раскопали алтарь Гёрсы, никому не известной прежде богини. Гepca Кардье! Но мы с Розали называли тебя своим домашним именем — Лиза, Лизочек, Элайза, Лиззи, Лизок… Видимо, бегство от собственного имени у нас с Розали в крови. Твоя мать подписывалась на всех бумагах только как Розмарин, и ее подпись всегда заверял адвокат. Я — стал Платоном, потом у меня была еще куча разных имен. Кажется сейчас меня зовут — Поль или Франсуа… забыл! А ты из Герсы Кардье стала Лизой Розмарин. Ты улыбалась, а жизнь семьи шла под откос. Наш брак дал первые трещины. Мы — я и мой друг — спешили. Капитал мог уйти в другие руки. Ммда… Настал черед твоего дедушки, Лиза, отведать кусочек смерти — он вдруг покончил с собой. Мы помогли ему это сделать — выбросили за борт яхты на поживу акулам, а вокруг накидали нарезанной рыбы. Все, что удалось найти спасателям — это объеденный торс. Мы горячо презирали друг друга. И я не мог выдавить из глаз даже слезинки для маскировки. Акулу капитализма хоронили без головы.

Он завещал похоронить тело в земле, в фамильном склепе в Сен-Рафаэле, а его пришлось кремировать в городском морге Лозанны … О, я хорошо помню тот день, Лизочек, день похорон твоего дедушки, потому что именно в тот день — 3 июля 1973 года — начались все твои несчастья, девочка. Твои и мои. На похороны собрался весь клан семьи Кардье. Их осталось немного — семь человек. И среди них я впервые увидал тебя, Роз! О, ты очень умело шла к своей цели, стерва. Сначала тебе удалось уложить меня в свою постель, а потом, усевшись на грудь голой жопой, смеясь, объявить, что тебе насквозь известна вся тайная сторона моей жизни. Ты русский агент! Все думают, что ты погиб и умер, а ты не погиб и жив. Этими словами ты приставила нож к моему сердцу. Я испугался, Лизок. Я очень испугался за свою шкуру. Шкуру жадного лягушонка. Она предъявила ужасные доказательства, и приперла меня к стене. Эта сука сработала почище Ламберт-Норда. Я был у нее под колпаком весь год — телефонные разговоры, тайники, средства спецсвязи, номера счетов в банке, мои встречи с напарником. Больше того, кто-то из команды на яхте снял на пленку, как мы выкидываем за борт убитого мистера Жан-Луи. Откуда ты взялась, сука?! Я еще не знал, кто на самом деле стоит за нею! Кто так дьявольски дергает куклу за ниточки! Вообщем, я трухнул. А больше всего я испугался за твою жизнь, моя маленькая малышка. У нее, у Роз, незаконной дочери твоего дедушки не было никаких прав на состояние отца, старый хрыч даже не упомянул ее в завещании, он никогда не признавал ее своей дочерью, хотя в молодости сдуру дал младенцу имя. У него на уме всегда вертелось только одно имя — Розали, и он назвал ее — Роз. А потом послал ко всем чертям собачьим ее мамашу. Но Роз росла его точной копией — такая же безжалостная машина для достижения успеха с бешеным властолюбием бастарда. Когда я ему всунул в рот пистолет… (Рука безумца зачеркнула последнее предложение.) Почему я не убил тебя в ту ночь, стерва?! Я бы успел кремировать тебя вместе с папашей. Ты всерьез принялась за дело. Тебя конечно не устраивало, что все состояние перешло в руки законной дочери и ее ребенка. Ты хотела получить все, Роз, все и даже меня. И получила! Да, моя бедная крошка, она получила все, чего хотела. Она поставила под контроль всю ситуацию. Она сама решила исполнить наш план, тот который мы задумали с другом еще в Сиднее, когда твоя мать влюбилась в меня. И сам дьявол помогал ей исполнить задуманное. Она решила убить — с моей помощью, доченька! — твою несчастную истеричную мать, а после того, как формально все права перейдут к ребенку, то есть к тебе, моя лапочка, устранить и тебя! Уложив на твое место, в твою голубую постельку, свое отродье. К несчастью, Лизок, твой папочка оказался самым трусливым и гадким из всех лягушат в болоте. К несчастью, у меня родилась еще одна девочка, и родила ее Роз и назвала ее твоим именем. Зачем? Затем, чтобы она смогла занять твое место! И твой гадкий лягушонок делал все, что она хотела. Ты превратила меня в зомби, Роз! Грязная холеная сука! Ты же исчадье ада! И почему я должен верить тебе, что Лиззи моя дочь? Ты жила со своими псами! Только псы волновали твою холодную рыбью кровь! И ты вовсе не женщина, Роз, ты — гермафродит. Однажды я это выяснил совершенно точно. Помнишь, как мы напились в день рождения твоего сводного братца? И в припадке ярости и похоти ты вдруг сама овладела мной, бестия? И ты, Гай, видел, как она это делает и хохотал до колик, подонок! Почему я должен верить тебе, Роз? Где ты подобрала эту маленькую мерзавку, в которой нет ни капли от меня, — ни белоснежных волос, ни голубых глаз? Когда ты пьяна, то во сне говоришь мужским голосом… Когда я пристрелил твоего кобеля, ты… (Рука безумца снова зачеркивает последнее предложение.) Весь этот кошмар тянулся до того рокового дня в проклятом 1975 году, когда я отравил твою мамочку, Лизок…"

Я обхватила его лицо руками, закрывая ладонью блуждающие глаза, в ужасе стиснула веки, но безумец продолжал писать:

"Убить ее не стоило большого труда — перед сном она всегда принимала таблетки от бессонницы. Я просто увеличил дозу. Она заснула легко, обнимая меня, а лягу-шонок ждал, когда ее тело начнет холодеть — страшные подлые минуты, Лизок, ведь я успел к ней привязаться, а привязанность — начало любви. Внезапно она открыла глаза и, привстав на постели, спокойно спросила, увидев, что я не сплю: «Ты отравил меня, Поль?» Я потерял дар речи. Она упала затылком на подушку, глаза ее были широко раскрыты, и блестели, словно в них накапали слез. Розали еще вполне можно было спасти — вызвать домашнего врача, промыть желудок, но лягушка в панике схватила подушку и, накрыв лицо, стала душить бедняжку, вся вина которой была в том, что она родилась сказочно богатой. Лизок! Лизочек! Все было кончено в две минуты. Жабы умеют убивать Дюймовочек.