Книга Проклятие сумерек - Владимир Ленский

– И они еще утверждали, будто я не подхожу для брака! Они выбрали ее потому, что у нее была толстая задница! А она только и смогла, что выродить одного золотушного мальчишку, а потом утратить рассудок! Дура, дура, дура!

Слуга с большим достоинством откланялся и исчез за дверью, а Адальберга, даже не заметив его отбытия, продолжала бушевать до позднего вечера. Она кричала и плакала, рвала на себе волосы, стучала кулаками в дверь и в стены. Давняя смертельная обида билась в ее виски. Ее любовник, ее первый мужчина выбрал ее лишь ради сходства с матерью – ибо Эмилий обожал Танет, не Адальбергу. А когда от Вейенто приехали сваты, они остановили выбор на старшей сестре, на Ибор, потому что она показалась им более подходящей для роли герцогини.

Мать, сестра – все обошли Адальбергу. И чем все закончилось? Мать – в прислужницах у проклятого Элизахара, сестра – в могиле.

Адальберга рыдала, пока не обессилела.

Она жила в собственном доме в одном из самых больших шахтерских поселков. Ежедневно ей приносили еду из шахтерской кухни, и одна из девушек приходила к ней прибираться в комнатах. Главным занятием Адальберги были прогулки по горам и поиск мужчин. Сотни их перебывало в ее постели. Отношения с одними затягивались на месяцы, других она изгоняла через пару дней. Она любила ссориться со своими любовниками и бить их по щекам, а потом просить прощения и целовать им руки.

Иногда госпожа Ибор, спохватившись, присылала сестре деньги или наряды. Все подаренные Ибор платья Адальберга занашивала до дыр – она никогда не берегла ни одежду, ни собственное тело.

Деньги Адальберга тратила на выпивку. Ей привозили из Королевства бочонки с вином, с сидром, с пивом. Она редко угощала своих любовников – скупилась, но сама почти никогда не бывала трезва.

В тридцать лет Адальберга была худой, гибкой, со слишком крупной для своего сложения грудью, костлявыми бедрами и такими тонкими руками, что казалось, будто плоть присохла к ее костям.

В услужении у нее находился человек по имени Оснегги, и никто не был до такой степени похож на тень, как эта безвестная личность. Невозможно было определить ни возраст его, ни прежний род занятий. Адальберга встретила его во время одной из своих бесконечных прогулок по горам. Он выскочил перед ней из-за скалы с ножом в руке, и женщина с жадным любопытством уставилась на эту жилистую загорелую руку в рваном рукаве. Даже облизнулась, чем окончательно покорила Оснегги.

– Ты кто? – спросил он ее грубо.

– Женщина, – ответила Адальберга.

Они занимались любовью и оставались в горах до тех пор, пока не начали умирать от голода. Тогда Адальберга сказала:

– Ты знаешь, кто я такая?

– Женщина, – ответил Оснегги.

– Я сестра герцогини Вейенто, – сказала Адальберга. – У меня есть дом и небольшой доход.

– Ну и что? – спросил Оснегги.

– Нужен слуга.

– Ты предлагаешь мне?

– Ты не хочешь?

Оснегги подумал немного и согласился.

Он оставался ее любовником и впоследствии, несмотря на то что она не пренебрегала и другими мужчинами. Его это устраивало. Адальберга не расспрашивала о его прошлом, не интересовалась его делами, не загадывала на будущее. В собственном доме она жила так, словно зашла сюда на часок, погреться перед дальней дорогой.

Когда Оснегги вернулся, был вечер, и Адальберга набросилась на него с кулаками:

– Мне плохо! Мне плохо! Где ты шлялся?

Он только пожал плечами и перехватил ее запястья.

– Не надо драться, ты устала.

Она обвисла в его объятиях, всхлипнула.

– Тебя нет, никого рядом нет… Моя сестра умерла.

– Тебе-то какое дело до твоей сестры? – удивился Оснегги. – Только не говори мне, будто ее смерть тебя огорчает.

– Не ее смерть, а моя жизнь, – сказала Адальберга, высвобождаясь. – Все было напрасно.

– Не совсем, – хмыкнул Оснегги. – Я сейчас толковал с Бризбарром и Дрогоном.

Он назвал имена двух последних любовников своей хозяйки – у обоих были отличные отношения с ее прислужником, а за Дрогона Оснегги даже просил: тот хотел, чтобы Адальберга выкупила хотя бы часть его контракта. Впрочем, скупая дама отказала, даже не дослушав просьбу до конца.

Оснегги поднял Адальбергу на руки, отнес в постель. Она улеглась не раздеваясь, в том самом платье, в котором вчера долго бродила по поселку и окрестностям, а сегодня бесилась в доме. Закрыла глаза, попросила подать вина. И легко заснула.

Оснегги разбудил ее, прикоснувшись краем бокала к ее губам.

– Выпей и выслушай меня. Адальберга! Ты должна меня выслушать!

Она открыла глаза, недовольно мотнула головой, пролила немного вина себе на грудь.

– Пей, – повторил Оснегги. И когда она повиновалась, продолжил: – В Королевстве война. Сегодня только об этом и толкуют. Вейенто вторгся в Королевство, захватывает одно поместье за другим и скоро подойдет к столице. Элизахар ушел из герцогства Ларра. Пытается догнать Вейенто и разделаться с ним.

Адальберга фыркнула:

– Предлагаешь мне сделать ставку?

– Нет.

Оснегги пристально посмотрел на нее. Она непонимающе пожала плечами:

– По-твоему, меня должна волновать судьба Вейенто?

– Не Вейенто. Элизахар ушел из своих земель. Ты плохо слушаешь меня! Пока Элизахар бежит вслед за Вейенто, кусая его за пятки, точно вздорный пес, ты можешь захватить Ларра.

Адальберга широко распахнула глаза.

– Думаешь, такое возможно?

– Ларра – три деревни и замок. В замке – человек пять гарнизона и слепая герцогиня. Ну и твоя матушка, разумеется, но она уже старуха, так что ее можно не считать. Собирая армию, Элизахар снабдил ее и продовольствием. Угадай, где он взял хлеб и прочее для своих солдат?

Адальберга села в постели и резко, царапнув, ударила своего любовника по скуле.

– Я не желаю угадывать! Если знаешь, говори! Не играй со мной!

Оснегги потянул шнуровку у нее на груди, распуская корсаж. Скула у него горела, и он ощущал знакомый жар в груди – желание стиснуть эту женщину так, чтобы у нее хрустнули кости, подмять ее под себя, овладеть ею.

– Элизахар, – прошептал ей в ухо Оснегги, – забрал урожай в своих деревнях. Он прошелся по всем дворам, пошарил по всем кладовкам. Люди очень недовольны. Тебе ничего не стоит поднять там мятеж против него. Он поступил с ними несправедливо! Мы, северяне, не прощаем несправедливостей, не так ли? Мы очень не любим, когда с нами обходятся подобным образом!

Они долго еще обнимались и шептались, лежа на постели, а потом Адальберга заснула с раскрытым ртом, еле слышно похрапывая. Оснегги приподнялся на локте, рассматривая ее. Она выглядела потасканной, преждевременно постаревшей, исхудавшей от беспорядочной жизни – и, как ни странно, именно это обстоятельство делало ее привлекательной, почти неотразимой.