Книга Большая книга перемен - Алексей Слаповский

А вот явно администратор, по ухваткам видно. Его назначили тамадой (или он сам вызвался), он регулярно встает и смело называет тех, кому предоставляет слово. Начинает, конечно, с крупных персон, с тузов, потом идет масть помельче. До шестерок вряд ли доберутся при самом долгом застолье. Чтобы иметь полномочия давать слово, надо быть чиновником довольно крупного масштаба. (Тут Саша попал в точку: это был Максим. Сокольков, правда, не угадал родства Максима с Павлом, но у всякой проницательности есть пределы.)

Вторая часть фильма – каждый встает и говорит. Парад характеров. Сочно, колоритно. А тамтамы в параллельных кадрах бьют все быстрее, черные люди в тростниковых юбочках топочут ногами, двигаясь по кругу, груди женщин подрагивают у молодых, трясутся у зрелых и болтаются у старух.

Странно, кстати, что нет нанятого тамады и нет сценария. Сейчас это модно. Чтобы не просто гости пили и ели, напиваясь и наедаясь, а – различные конкурсы, шутки, розыгрыши и т. п. Лет пять назад Саша, оказавшись временно без работы, сам сочинял такие сценарии, режиссировал их, был тамадой. Даже хотел снять фильм в духе американской легкой комедии: тамада заболел или ушел в запой, надо отработать аванс, он просит друга пойти и заменить его, начинается путаница, кавардак, зато лже-тамада нравится невесте, которая в результате с ним сбегает. Но нет, это попса, это дешево, Сокольков не стал на это размениваться.

Впрочем, общество тут хоть и провинциальное, но все же с признаками отесанности, такие люди не любят самодеятельности – или им подавай что-то качественное, а где ж его тут взять?

Но вот и самодеятельность: кто-то вместо тоста запел оперным голосом. Хотя, почему самодеятельность? Сережа говорил, что у них тут есть оперный театр. И драматический. И даже кукольный. Культурный город. Значит, кто-то из гостей – оперный певец. Хороший был бы кадр: тут же поднимается другой певец (или певица) – и исполняет фрагмент той же арии октавой выше. Творческое соревнование, творческая ревность. Все в восторге. Не выдержав, поднимается еще один певец – и берет еще одной октавой выше! Гениально!

И вот, по нарастающей, все торопятся высказаться, вот говорят уже одновременно. Рты, губы, зубы. Ничего не понять. Фильм можно сделать вообще немым или почти немым. Ни одного членораздельного слова, слова – враг кино. Все, что можно показать через действие, должно обходиться без слов!

Дикое племя пляшет все неистовей. Жених набрасывается на невесту и начинает обрабатывать ее на глазах у всех – таков обычай. Тамтамы звучат в такт. У этого племени считается доблестью, чтобы ритм был как можно чаще, но при этом чтобы жених держался как можно дольше.

А тут – крики «Горько!».

Крупно: лицо жениха. Пористая кожа, морщины. Еще крупнее. В каждую пору можно засунуть карандаш. И эта пористая масса, красно-бурая, начинает всасываться в чистое, нежное… Но нет! И тут не так просто! – при увеличении видно, что и кожа девушки не идеальна, красота обманчива, прыщики величиной с мухомор, поры поменьше, чем у жениха, но соломинка для коктейля тоже вполне войдет. Да, человек на самом деле стар уже в молодости и даже с детства. Ибо первый шаг из утробы матери есть первый шаг к смерти. Гениально.

Не хватает только финала.

Сокольков продумывал финал, а в это время встал еще один человек кавказской наружности, пожилой. Родственник жениха или невесты? Или, как и джигит, представитель местной экономическо-криминальной диаспоры? Держит в руках что-то длинное, говорит что-то цветистое, Сокольков прислушивается.

Тимур Саламович (а это был он) держал в руках замечательную хивинскую саблю в ножнах, изукрашенных серебром и бирюзовой эмалью (такая уже была у Тимура Саламовича, зачем ему две?). Он держал ее двумя руками, как бы вознося от земли, и говорил:

– Дорогой Павел и Даша! Я благодарен, что меня позвали на это торжество. Как искренний и честный человек я скажу, что в моей радости есть немного печали, причины понятны всем, кто помнит мою дочь… Пусть, Даша, ты будешь как бы младшей женой, в этом названии нет ничего плохого. А я желаю мира вашему очагу и внуков, которых буду считать как своих, потому что ты, Павел, был мне всегда как сын. А ты, Даша, будешь мне как дочь, которая…

Тут Тимур Саламович запнулся.

У многих, знающих в чем дело, защипало в глазах. Состояние разнеженности, вызванное алкоголем, тому способствовало.

– Которая… Я возвращаюсь к теме. Пусть будет у вас в доме мир, но я дарю эту реликвию, это грозное оружие потому, что каждый мужчина должен уметь защитить свою женщину и своих детей и иметь, чем их защитить. Она будет как символ того, что никто не сможет покуситься на покой и счастье этого дома!

Речь настолько понравилась, она была настолько в традиционном свадебном ключе и при этом задушевная, что все зааплодировали. И даже Сокольков на секунду призадумался: а нет ли все-таки в этих замшелых обрядах живого смысла? Да, обряды старые, но вот для нее, этой девушки, все это – впервые! Эту струйку обязательно надо подпустить в канву фильма.

Павел с благодарностью принял подарок, поцеловал бывшего тестя, потом выдвинул блеснувший клинок и поцеловал смертельную сталь. Это всем тоже очень понравилось, аплодисменты раздались вторично.

Павел положил саблю поперек стола.

А мысль Соколькова лихорадочно работала, его осенила новая идея. Присутствие джигита и появление старика с саблей навело его на мысль: это будет свадьба, когда выходцы с Кавказа выдают свою дочь за русского. Четкое разделение – на одной стороне кавказцы, на другой – русские. Напряженная обстановка. Ощущение – что-то будет. И вот какой-нибудь пьяненький родственник полезет целоваться с кавказцем:

– Ты теперь мой кунак!

– Да, да, – терпеливо будет говорить тот, легонько отталкивая пьяного.

Но тот хочет поцеловать и жену новоявленного кунака. Горец этого не может позволить, толкает пьяного сильнее, он падает, но тут же вскакивает и дает кунаку по морде. Горец выхватывает саблю и одним ударом сносит голову обидчику. Крики, свалка… Каждый удар – кровная месть! Все разбегаются по дому, у всех начинается охота – на всех. И никуда нельзя деться, вокруг пятиметровые заборы, обнесенные колючей проволокой под током. Название фильма: «Никто не уйдет живым». В комнатах, коридорах, в подвале дома, на чердаке – везде тотальная охота. Убивают чужих, убивают по ошибке своих. В результате выясняется, что жених специально собрал всех своих врагов, чтобы они уничтожили друг друга. Невеста ему была нужна только для приманки. Приходится ему убить и ее. Но, по правилам фильма ужасов, появляется тот, кто натолкнул жениха на эту идею… Конечно, попса, чисто коммерческий проект, но сколько можно кормить людей зарубежным продуктом? Надо создавать свой мейнстрим, увлекательное кино для всех. А авторское никуда не уйдет – да и какое оно авторское, если, приглядевшись, можно легко обнаружить, что все авторы похожи друг на друга в гораздо большей степени, чем попсовики?

Сокольков почти угадал, решив, что невеста думает не о свадьбе, а о чем-то постороннем.