Книга Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

Флавий отдал честь. Его лицо вновь стало приветливо-невозмутимым. Прежде чем взяться за передние концы шестов, он посмотрел назад и отпустил последнее замечание:

– Стихотворение написано строкой Скелтона.

– Хватит с меня вашей истории. Отнесите меня туда.

Роботы повиновались. Вскоре паланкин ловко запрыгал вниз по пандусам останков древнего города, который раскинулся под Землепортом, чудесной башней, что словно касалась слоисто-кучевых облаков в синей, прозрачной пустоте над человечеством. Сто Один уснул в своем странном транспортном средстве и не замечал, что многие люди-прохожие таращились на него.

Время от времени лорд Сто Один просыпался в незнакомых местах, пока легионеры уносили его все глубже и глубже в бездну под городом, где сладкие давления и теплые, тошнотворные запахи заставляли сам воздух казаться грязным.

– Стойте! – прошептал лорд Сто Один, и роботы остановились.

– Кто я? – спросил он у них.

– Вы изъявили желание умереть, мой лорд, – ответил Флавий, – через семьдесят семь дней, но пока вас по-прежнему зовут лорд Сто Один.

– Я жив? – спросил лорд.

– Да, – ответили оба робота.

– Вы мертвы?

– Мы не мертвы. Мы машины, несущие записи разумов людей, что когда-то жили. Хотите повернуть назад, мой лорд?

– Нет, нет. Теперь я вспомнил. Вы роботы. Ливий, психиатр и генерал, и Флавий, тайный историк. У вас человеческий разум, но вы не люди?

– Верно, мой лорд, – сказал Флавий.

– В таком случае как я могу быть живым – я, Сто Один?

– Вы сами должны это чувствовать, сэр, – ответил Ливий, – хотя разум стариков иногда ведет себя очень странно.

– Как я могу быть живым? – повторил Сто Один, оглядывая город. – Как я могу быть живым, когда знавшие меня люди мертвы? Они пронеслись по коридорам, подобно дымным призракам, обрывкам облаков; они были здесь, и любили меня, и знали, а теперь они мертвы. Возьмем мою жену, Эйлин. Она была красоткой, кареглазым ребенком, который вышел из обучающей камеры совершенным и юным. Время коснулось ее – и она танцевала под его мелодию. Ее тело располнело и состарилось. Мы его подправили. Но, в конце концов, смерть скрутила ее, и она отправилась туда, куда теперь собираюсь я. Раз вы мертвы, значит, можете рассказать, на что похожа смерть, где тела, и разумы, и голоса, и музыка мужчин и женщин проносятся по этим огромным коридорам, этим жестким мостовым – а затем исчезают. Как могли мимолетные призраки вроде меня и мне подобных, каждому из которых отведено лишь несколько десятков или сотен лет, прежде чем могучие слепые ветра времени унесут нас прочь, – как могли фантомы вроде меня создать этот крепкий город, эти чудесные машины, эти яркие огни, что никогда не меркнут? Как мы это сотворили, если уходим столь быстро, каждый из нас, все мы? Вы знаете?

Роботы не ответили. Их системы не были запрограммированы на жалость. Но лорд Сто Один все равно продолжил свою речь:

– Вы несете меня в место дикое, свободное, быть может, злое. Там люди тоже умирают, как и везде, и я должен умереть, так скоро, так ослепительно и просто. Мне следовало умереть давным-давно. Я был людьми, которые знали меня, братьями и товарищами, которые доверяли мне, женщинами, которые меня утешали, детьми, которых я любил столь мучительно и сладко много веков назад. Теперь их больше нет. Время прикоснулось к ним – и их не стало. Я вижу, как все, кого я когда-либо знал, несутся по этим коридорам, вижу их малыми детьми, вижу гордыми, и мудрыми, и преисполненными деятельности и зрелости, вижу старыми и деформированными; время тянется к ним – и они поспешно умирают. Зачем они так поступили? Как я могу жить дальше? Буду ли я помнить после смерти, что когда-то был живым? Я знаю, что некоторые из моих друзей смошенничали и уснули ледяным сном, надеясь на что-то, неведомое им самим. Я прожил жизнь – и я ее знаю. Что такое жизнь? Немного игры, немного учебы, несколько правильно подобранных слов, щепотка любви, укол боли, затем много работы, воспоминания – и грязь, взметающаяся навстречу солнцу. Вот и все, что мы из нее сделали – мы, покорившие звезды! Где мои друзья? Где мое «я», в котором я когда-то не сомневался, если знавшие меня люди унесены временем, словно подхваченные бурей лохмотья, во тьму и забвение? Ответьте мне. Вы должны знать! Вы машины, и вас наделили человеческим разумом. Вы должны знать, чего мы стоим, если взглянуть со стороны.

– Нас построили люди, – ответил Ливий, – и мы делаем лишь то, что они в нас заложили. Как мы можем ответить на подобную речь? Наш разум отвергает ее, каким бы хорошим он ни был. Мы не знаем ни печали, ни страха, ни гнева. Нам известны названия этих чувств – но не сами чувства. Мы слышим ваши слова – но не понимаем, о чем вы говорите. Вы пытаетесь рассказать, на что похожа жизнь? Мы это и так знаем. Ни на что особенное. У птиц и у рыб тоже есть жизнь. Это вы, люди, умеете говорить и сплетать из жизни припадки и тайны. Вы все запутываете. Крик никогда не придавал истине истинности, по крайней мере, для нас.

– Отнесите меня вниз, – сказал Сто Один. – Отнесите меня в Зону, куда много лет не ступала нога ни одного приличного человека. Я хочу оценить это место, прежде чем умру.

Они подняли паланкин и вновь неспешно потрусили по бесконечным пандусам вниз, к теплым, исходящим паром тайнам самой Земли. Люди-пешеходы стали встречаться реже, однако попадались недолюди – в основном гориллы или другие человекообразные обезьяны, – которые волокли наверх укутанные сокровища, похищенные из не внесенных в каталоги хранилищ древнейшего прошлого человечества. Иногда мимо проносился по каменной кладке вихрь металлических колес: разгрузив свои богатства в некой промежуточной точке высоко наверху, недолюди садились в тележки и катились вниз, словно гротескные человеческие дети-переростки древности, у которых когда-то вроде бы имели успех такие игры.

Приказ, произнесенный почти шепотом, вновь заставил двух легионеров остановиться. Флавий обернулся. Сто Один действительно звал их обоих. Они перешагнули шесты и подошли к нему с двух сторон.

– Возможно, я уже умираю, – прошептал Сто Один, – и это был бы крайне неудачный момент. Достаньте мой манекен-мэээ!

– Мой лорд, – ответил Флавий, – нам, роботам, строжайше запрещено касаться человеческих манекенов, и если мы это сделаем, команды предписывают нам немедленно уничтожить себя! Хотите, чтобы мы попробовали? Если так, который из нас? Приказы здесь отдаете вы, мой лорд.

IV

Лорд Сто Один молчал так долго, что даже роботы начали гадать, не скончался ли он в плотном, влажном воздухе и осязаемом зловонии пара и масла.

Наконец лорд Сто Один пошевелился и произнес:

– Мне не нужна помощь. Просто положите мне на колени сумку с моим манекеном-мэээ.

– Эту? – спросил Флавий, подняв маленький коричневый чемоданчик и обращаясь с ним с крайней осторожностью.

Лорд Сто Один едва заметно кивнул и прошептал: