Книга Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

— Ч-ч-что р-р-рас-с-скажет?

— Все! Хоть ты и ловко, видать, скрываешься, а все равно бригадмилец Русаков тебя под землей найдет.

Боб попятился и опрометью помчался домой. Он ходил, вернее, метался по своей комнате и думал, думал…

А что будет, если Пашка наябедничает? Не лучше ли сейчас же уехать к тете Оле в Свердловск? Но, может быть, он сам себя напрасно пугает? Если Рудю не забрали, то и ему, Бобу, тоже нечего беспокоиться. Ведь мало ли что могла сболтнуть Пашкина мать!

4

Трусливому Бобу везде мерещилась опасность. Чтобы его разговор не услышала Лика, а потом не передала Анатолию, он из автомата позвонил Руде.

Ответил незнакомый голос.

— Мне Рудю…— замялся Боб.

— Кто спрашивает?

— Его друг.

— Какой друг?

Боб испугался и поспешно ответил:

— Я в другой раз позвоню…

— Это ты, Вундербоб? — Голос на другом конце провода сразу изменился.

— Рудя! — радостно воскликнул Боб. — Да, это я, Вундербоб. Пашку услали в колонию, а ты как?

—Я-то ничего, прыгаю… А ты… Да, твои дела неважнецкие.

— Мои? Почему? — с замиранием сердца спросил Боб.

— По телефону не могу. Сыпь ко мне, расскажу.

Боб бежал к дому Руди, задыхаясь от страха.

— Плохи твои дела, Вундербоб! — Этими словами встретил его Рудя.

— А что?

— Был налет на Чуму и его дружков. Слыхал? Цыгана и еще троих замели. Чума ранен, но сбежал.

— А какое это имеет отношение ко мне?

— Ты же вместе с Пашкой и Цыганом обворовал старушку в магазине «Три поросенка».

— Так это же Цыган и Пашка действовали.

— Ты на других не вали. Этим делом заинтересовался Анатолий Русаков и готовит криминально-судебное, уголовно-процессуальное, показательное дело по обвинению Троицкого Бориса Павловича по строгой статье уголовного кодекса и прочее. Понимэ?

У Боба дрожали губы, дрожал подбородок, дрожали веки. Еще немного — и он заплачет.

— Если будешь меня слушаться во всем, то ни суда над тобой не будет и никуда тебя не зашлют.

— Что же мне для этого сделать?

— Вот и слушай. Кто хочет тебе зла? Анатолий Русаков. Почему? Он ухаживает за твоей сестрой, а ты ему мешаешь. Ему надо доказать твоей маме, что он прав насчет тебя. Но я знаю, как можно прикрутить Русакова.

— А как?

— Для этого кое-кому нужно потолковать с Русаковым с глазу на глаз, вправить ему мозги. А то он всех засадит по колониям и тюрьмам, а сам будет ходить героем. Он ведь все про тебя и про меня знает.

— Это ты правильно! Что же делать?

— «Что, что»! — передразнил Милич. — Очень просто. Ради собственного твоего спасения узнавай, когда и куда Русаков будет ходить сам или в крайнем случае с твоей сестрой, подальше от нашего района, вечером.

— Лика мне не докладывает об этом.

— Опять учи тебя! Подслушивай разговоры сестры с Русаковым. Как узнал что-нибудь — позвони. Только разведывай аккуратно, чтобы не спугнуть.

— У нас есть телефонная трубка-отводка. Они, бывает, по часу болтают, а я слушаю.

— Очень хорошо! Помни: чем скорее обезвредить Русакова, тем лучше для тебя. У него у самого рыльце в пушку, и есть средство поубавить его активность. Старайся!

5

И Боб старался. Очень старался. Уже через три дня он прибежал к Миличу с сообщением, которое тот назвал «суперсенсационным».

Милич записал это сообщение на листке бумаги, вложил в конверт, заклеил и приказал Бобу «как из пушки» доставить письмо по адресу.

— Так я же сейчас занят, Рудик, никак не могу!

— Никаких отговорок!

Рудя поднес кулак к носу Боба, тот испуганно втянул голову в плечи. Он снова стал тем Бобом, которого приручил Пашка. Ох, как хотелось Бобу остаться в стороне, а не получается.

— Это письмо никому не показывай и сам не читай. Отнесешь по этому адресу. В квартире спросишь Машужучку, то есть буфетчицу. Отдашь только ей в руки. Без ответа не приезжай. Алле-гоп!

Боб поехал. Конверт приняла Маша-буфетчица, полная, кругленькая женщина, украшенная серьгами, кольцами, браслетами и ожерельями. Она попросила Боба подождать и колобком выкатилась из комнаты.

Распахнулась дверь. В комнату вошли двое. В одном Боб узнал Огурца. Огурец перечитал письмо, взглянул на Боба, осклабился, но тут же напустил на себя суровость, сунул письмо парню со шрамом и сказал:

— Снеси Авторитетному.

— Я жду ответа, — напомнил Боб.

— Письмо не мне, не мне и ответ писать. Обождешь. А ты письмо читал?

— Нет.

— Не верится что-то… Зря его Рудька с тобой послал… Возись теперь…

— А чего возиться? Долго еще ждать?

— Куда торопишься? Успеешь в тюрьму.

— Ка-ак в тюрьму? За что?

— Ты книги воровал?

— Воровал Пашка.

— Он на тебя уже показал.

— Подлец! Доносчик!

— Ты в магазине «Три поросенка» вместе с Пашкой я Цыганом работал?

— Так это не я, это они!

— А суду наплевать на твои объяснения. Был ты с ними? Был! Значит, соучаствовал в воровской шайке. Это тебе не тру-ля-ля, а групповой грабеж, бандитизм!

— Они на меня не будут валить.

— Уже показали на тебя.

Лоб Боба покрылся испариной. Ноги его вдруг так ослабли, что он привалился к стенке.

— А главное не это. Помнишь, как в сквере Цыган вытащил деньги у рабочего?

— Так я же только смотрел, я ничего…

— Брось притворяться! Не в милиции! Ты свою долю получил? В дележке награбленного участвовал?

— Мне всунули…

— О твоем соучастии в ограблении рабочего Цыган рассказал на следствии. Значит, как ни крути-верти, за все, по совокупности, тебе двадцать годиков, как пить дать, припечатают, — врал Огурец.

— Двадцать лет! — ужаснулся Боб.

— А ты, дурак, спешишь уйти отсюда. Да тебе на улицу, пока там ходят милиционеры, и нос показать нельзя. Понял теперь?

— Так что же делать? — прошептал Боб.

— Пей, живи здесь, веселись. Будешь с нами — мы тебя в обиду не дадим. Надо будет — в другой город переправим.

— В Свердловск?

— Хоть в Свердловск! Только вор не должен распускать слюни.

— Так я же не вор!