Книга Благословенный камень - Барбара Вуд

— Я ценю все, что вы сделали для меня, док, и я знаю, что вы хотите мне помочь, но я не позволю отнять мне ногу. Я всю жизнь был погонщиком — с тех самых пор, как оторвался от материнской юбки. И больше ничего делать не умею. А кому нужен одноногий погонщик мулов? Так что я распрощаюсь со всеми прямо сейчас, если не возражаете.

Той же ночью Джо умер, но никто не стал винить Мэтью, все говорили, что он сделал все возможное. А Эммелин в ту ночь почувствовала, что ее восхищение Мэтью Лайвли возросло, потому что, хотя его и мучила совесть из-за того, что он скрывает от людей свою профессию, он все же ставил чувства других превыше своих. Она не стала выдавать его тайну и по-прежнему называла его «доктор Лайвли».

Что же касается Мэтью, то через несколько недель, вспоминая эту ночь, он поймет, что именно тогда он и влюбился по-настоящему.

Они побрели дальше. Волы продолжали падать на солончаковых равнинах, скот разбредался в поисках воды. Пришлось бросить еще четыре повозки, и семьи зарыли свое добро, которое не могли унести, намереваясь когда-нибудь за ним вернуться. Сундуки с одеждой, семейными ценностями и стегаными одеялами, маслобойками и сковородками остались лежать в сухой бесплодной земле. За время своего отъезда из Индепенденса переселенцы изобрели различные способы хранения денег. Кто-то просто держал их в сундуках вместе с вещами, а некоторые прокручивали отверстия в досках повозок и прятали туда монеты. У Силаса Уинслоу была специальная жестяная коробка с надписью на этикетке: «Едкое вещество! При открытии поражает глаза и кожу». В ней он и прятал все свои сбережения. Теперь же, когда ему пришлось бросить свою повозку с громоздким оборудованием для изготовления даггеротипов, он привязывал тяжелую, набитую золотом жестянку ремнями к спине.

Переселенцев охватывало беспокойство. Они потратили несколько дней на бесплодные поиски разбежавшейся скотины, лето заканчивалось, ближайшие горные вершины уже были занесены снегом, провизии почти не осталось, а впереди лежала растянувшаяся на несколько сот миль пустыня Невады.

Миновав пустынную Юту, они оказались в горной местности. И с высокого перевала увидели очередную безлюдную равнину, за которой была другая горная цепь, а за ней — другая равнина. Такова была Невада: горы перемежались равнинами от солончаков до сьерры, и каждая равнина представляла собой пустыню, а каждый горный хребет возвышался высокой, почти непреодолимой стеной. Но людям ничего не оставалось, как продолжать идти дальше в надежде, что уцелевшие волы все же выдюжат.

Они вступили в страну индейцев пайют, промышлявших набегами. Ночью уводили скот, лошадей отлавливали среди бела дня. Волов стало еще меньше, им пришлось бросить еще несколько повозок. Теперь почти все шли пешком, побросав почти все свои пожитки. Детей по двое усаживали на лошадей, а остатки провизии сложили в последнюю повозку.

У Чарли Бенбоу погибло еще несколько цыплят, но у него еще оставался неплохой выводок на разведение, который он стерег денно и нощно. Когда дочь Хопкинсов, которая вышла замуж на Южном перевале, тайком пришла к Эммелин, жалуясь на то, что ее мучают боли, Эммелин встревожилась. Но она постаралась скрыть свой страх, дав девушке обезболивающее. У Шона Флаэрти еще была Маргаритка, а вот картофеля, с которым он рассчитывал основать свою ферму в Орегоне, осталось значительно меньше. Все парикмахерские принадлежности Осгуда Ааренса утонули в болоте. Ослабевшие от плохого питания, люди тащились вдоль извилистых берегов Траки-Ривер, оставшиеся коровы были истощены и брели, спотыкаясь о камни, а когда наконец перед ними предстала Сьерра-Невада, они увидели, что горную цепь окутали темные зловещие тучи.

В середине октября крайне изможденные люди вошли в широкую горную долину, между соснами уже кружились снежинки. Здесь они перегруппировались и передохнули, но на рассвете их разбудил небольшой снегопад, и они поняли, что нужно поторопиться с восхождением на вершину сьерры, по другую сторону которой лежит Калифорния.

Через пять дней переселенцы дошли до горного озера, за которым находился перевал через сьерру. Они попытались его пересечь, но мешали снежные заносы, так что пришлось вернуться к берегу озера, где земля была ровной, где росли деревья и, возможно, водилась дичь. Они соорудили временные укрытия из тентов, стеганых одеял, буйволовых шкур и кустарника. Сто пятьдесят девять человек теснились в грубо сколоченных сооружениях, надеясь, что первый снег растает и они смогут одолеть перевал. Они ждали и молились. Подсчитав, что у них еще осталось, они обнаружили, что в их распоряжении есть еще несколько повозок со скотиной и лошадьми и кое-какая провизия: бобы, мука, кофе и сахар. Было решено собрать все продукты — в том числе цыплят Чарли Бенбоу и картошку Шона Флаэрти — и раздать их каждой семье поровну.

А когда однажды ночью Альбертина Хопкинс с возмущением заявила, выразительно поглядывая на Эммелин Фитциммонс, что незамужние женщины должны спать в отдельной палатке, ее супруг спокойно сказал: «Замолчи, женщина», — и она замолкла.

Мэтью не мог уснуть. Холодный ветер дул сквозь трещины и щели укрытия. Однако бессонница терзала его еще и по другой причине: с того самого момента, как десять недель назад они покинули Форт-Бриджер, его не переставало терзать смутное предчувствие, что они совершают ужасную ошибку.

Перешагивая через спящих, он подошел к Амосу Тайсу, разбудил его и хриплым шепотом потребовал, чтобы тот вышел с ним наружу. Ясное небо и яркая луна освещали снежный ландшафт. С непривычной для него настойчивостью Мэтью потребовал, чтобы Тайс показал карту, потому что маршрут оказался вовсе на таким уж «приятным», как описывал его Тайс.

Проводник поворчал, но карту достал, надеясь, что Мэтью не разглядит ее при лунном свете. Но Мэтью видел достаточно хорошо. И он разглядел то, чего не заметил тогда, в Форт-Бриджере, — что карта начерчена непрофессионально и без соблюдения масштаба.

— Где вы взяли ее, Амос? — спросил он с подозрением в голосе.

Тайс ответил, стараясь не смотреть ему в глаза:

— Там, в Форт-Бриджере.

— То есть там, где старый горец предупреждал всех не ехать кратчайшим путем? Вы увидели эту карту и поверили ей? Это же подделка, Амос! Этого нельзя не заметить!

Что-то сверкнуло во взгляде Тайса, и на его изможденном лице отразилось чувство собственного превосходства. Он с пугающим смехом сказал:

— Это уже неважно. — Он залез за пазуху своей куртки из оленьей кожи с бахромой, и, достав свернутую в трубочку потрепанную бумагу, развернул ее и показал Мэтью плакат, извещавший о том, что на Лесопилке Саттера нашли золото.

Мэтью потерял дар речи.

— Вы должны были спросить остальных, нужно ли им это золото!

Но Тайс снова рассмеялся и пошел обратно в укрытие. На следующее утро проводник и еще пятеро мужчин исчезли.

Переселенцев бросили на произвол судьбы.

Они свернули лагерь, погрузили вещи в оставшиеся повозки и поплелись дальше. Снега навалило еще больше, и новая попытка перевалить через сьерру оказалась еще более неудачной. Становилось все холоднее, в небе низко висели тяжелые облака, покрывая верхушки высоких сосен. Им было холодно в сырой одежде, они промерзали до костей, едва сдерживая панику и отчаяние и молясь, чтобы погода продержалась.