Книга История папства - Джон Джулиус Норвич

Удивительно, но причиной, заставившей Луи Наполеона принять окончательное решение по поводу того, чтобы оказать военную поддержку Италии, по-видимому, стал заговор итальянских патриотов, имевший целью его убийство. Покушение совершилось 14 января 1858 года, когда он и императрица направлялись в оперный театр и в его карету бросили бомбу. Ни монарх, ни его супруга не пострадали, хотя несколько охранников и прохожих получили ранения. Руководитель заговора, Феличе Орсини, был хорошо известен как республиканец, организовавший немало заговоров. Ожидая в тюрьме суда, он написал императору послание, которое было прочитано во время открытого суда и опубликовано во французской и пьемонтской печати. Оно заканчивалось словами: «Помните, что пока Италия не обрела независимости, мир для Европы и Вашего Величества остается лишь пустою мечтою… Дайте свободу моей стране, и двадцать пять миллионов ее жителей будут благословлять вас везде и всегда».

Хотя эти благородные слова не спасли Орсини от расстрела, они, похоже, хорошо запомнились Наполеону III, который в середине лета 1858 года окончательно пришел к мысли о совместной операции по вытеснению австрийцев с Апеннинского полуострова раз и навсегда. Однако он, что понятно, руководствовался не совсем идеалистическими мотивами. Правда, Наполеон искренне любил Италию, и ему нравилась мысль о том, что мир будет видеть в нем ее освободителя. Но он также знал, что на родине его престиж и популярность падают, и отчаянно нуждался в войне, и притом победоносной, чтобы восстановить их. Австрия являлась единственным потенциальным противником, над которым можно было одержать победу. Далее требовалось обсудить положение дел с Кавуром, и они тайно встретились в июле 1858 года на маленьком курорте Пломбьер-ле-Бен в Вогезах. Им удалось быстро прийти к соглашению. Пьемонт должен был затеять распрю с герцогом Моденским и ввести войска якобы по призыву населения. Австрия, обязанная помочь герцогу, объявит войну Пьемонту, который обратится за поддержкой к Франции, и французы помогут изгнать австрийцев из Италии и аннексировать Венецию-Ломбардию. В обмен она уступит ей Савойю и город Ниццу. Отказ от Ниццы — родного города Гарибальди — был горькой пилюлей для Кавура, но ее приходилось принять в качестве платы за освобождение.

Император высадился во главе армии численностью в 54 000 человек в Генуе 12 мая 1859 года, и 4 июня произошла первая решающая битва — сражение при Мадженте, маленькой деревушке примерно в 14 милях к западу от Милана. Французы одержали решающую победу над австрийцами, чье войско насчитывало около 60 000 человек. Обе стороны понесли тяжелые потери[310], которые могли бы стать еще больше, если бы пьемонтцы, задержавшиеся из-за нерешительности командующего, не прибыли уже после того, как сражение закончилось. Это досадное обстоятельство, однако, не помешало Луи Наполеону и Виктору Эммануилу устроить совместные торжества при вступлении в Милан через четыре дня.

После битвы при Мадженте к франко-пьемонтской армии присоединился Гарибальди, которому Виктор Эммануил предложил сформировать бригаду cacciatori delle Alpi — альпийских стрелков. Примерно за десять дней до событий при Мадженте Гарибальди одержал новую победу над австрийцами при Варезе. Затем армия и cacciatori предприняли совместное наступление и 24 июня встретились с главными силами австрийской армии при Сольферино, к югу от озера Гарда. Последовало сражение, в котором приняло участие более 250 тысяч человек — масштаб, невиданный со времен Лейпцигской битвы в 1813 году. Французы пустили в дело секретное оружие — нарезную артиллерию, которая значительно повысила точность и дальность огня их пушек. Однако сражение в значительной степени велось врукопашную, начавшись ранним утром и продлившись большую часть дня. Лишь вечером, после потери 20 тысяч своих солдат, в условиях проливного дождя, император Франц Иосиф отдал приказ отступать через реку Минчо. Но это была пиррова победа: французские и пьемонтские войска понесли почти такой же урон, что и австрийцы. После битвы началась эпидемия — вероятно, тифа, — которая унесла еще несколько тысяч жизней с обеих сторон. Сцена кровавого побоища произвела глубокое впечатление на молодого швейцарца Анри Дюнана, который находился там и организовал неотложную службу помощи раненым. Прямым следствием этого опыта стало то, что через пять лет он создал организацию «Красный Крест».

Луи Наполеон также испытал глубокое потрясение, и, безусловно, оно стало одной из причин того, что немногим более чем через две недели после сражения император заключил сепаратный мир с Австрией. Для этого имелось и другое основание: недавние события побудили население нескольких маленьких государств — прежде всего Тосканы, Романьи и герцогства Моденское и Пармское — сбросить своих правителей и присоединиться к Пьемонту. В результате могло бы возникнуть обширное государство, непосредственно граничащее с Францией, куда вошла бы вся Северная и Центральная Италия и которое со временем могло расшириться, включив в себя, частично или полностью, Папскую область и даже Королевство обеих Сицилии. Неужели за это отдали свои жизни доблестные французы, павшие при Сольферино?

И вот 11 июля 1859 года императоры Франции и Австрии встретились в Виллафранке близ Вероны, и будущее Северной и Центральной Италии решилось в одночасье. Австрия удерживала за собой Венецию, а также Мантую и Пескьеру — мощную крепость на озере Гарда; остальная Ломбардия отходила к Франции, которая должна была передать ее Пьемонту. Прежних правителей Тосканы и Модены надлежало восстановить на их престолах; почетным президентом вновь созданной Итальянской конфедерации предстояло сделать папу. Венето — включая саму Венецию — должна была стать членом последней, но при сохранении над ней австрийского суверенитета.

Легко представить себе ярость Кавура, когда он ознакомился с условиями соглашения в Виллафранке. Без Венеции, Пескьеры и Мантуи даже Венето-Ломбардия не высвобождалась полностью из-под иноземного владычества. Что же касается Центральной Италии, то она теряла свободу, толком не успев получить ее. После долгой беседы с Виктором Эммануилом, во время которой Кавур дал полную волю своему сарказму, он согласился подать в отставку. «Мы опять пойдем по пути заговоров», — писал он другу. Постепенно, однако, он пересмотрел свою оценку случившегося. По крайней мере в соглашении не было упоминания о присоединении Савойи и Ниццы к Франции, с которым он неохотно согласился в Пломбьере. И хотя не все его надежды осуществились, ситуация в настоящее время была значительно лучше, чем год назад.

Через несколько месяцев положение улучшилось еще больше, поскольку постепенно стало ясно, что некоторые из упомянутых выше небольших государств отказываются смириться с уготованной им судьбой. Они дали понять, что ничто не заставит их принять обратно своих прежних правителей. Во Флоренции, Болонье, Парме и Модене возникли диктатуры; все они выступали за слияние с Пьемонтом. Единственным препятствием был сам Пьемонт. Условия соглашения в Виллафранке вошли в состав договора, подписанного в Цюрихе, и генерал Альфонсо Ла Мармора, преемник Кавура на посту премьер-министра, без особого энтузиазма относился к акциям неповиновения. Но диктаторы были готовы ждать своего часа. Тем временем Флоренция оставалась независимой; Романья (включившая в свой состав Болонью), Парма и Модена объединились, создав новое государство, которое назвали Эмилией, поскольку римская Эмилиева дорога (via Aemilia) пересекала территорию всех трех.