Книга Норки! - Питер Чиппендейл

Мега заметил на морде Минимуса умоляющее выражение.

— Ты сделаешь это, отец? — негромко спросил Ми-нимус, заглядывая своими черными глазами глубоко в черные глаза Меги. — Ты уведешь нас отсюда — меня и остальных, которые захотят пойти?

«Отец», — подумал Мега, и по его телу пробежала сладкая дрожь. Это говорил его сын. Впрочем, все молодые норки были его сыновьями и дочерьми.

— Хорошо, сын, — торжественно кивнул он. Мысли его снова унеслись вперед. Он бросит своих советников, как бы они к этому ни отнеслись. Пусть возвращаются в свой Предприимчивый Лес — он им его подарит, если лес так им нужен, но сам уйдет. Несомненно, где-то есть и всегда будут девственные леса, которые еще предстоит завоевать, колонизировать, заселить норками. Он начнет все сначала и еще раз переживет то волнение и восторг, которые он испытал, впервые выведя свою стаю на залитое лунным светом

шоссе, когда вокруг не было ничего, кроме взволнованных хищных морд позади и звездного неба над головой. И рядом с ним будет шагать спокойный и невозмутимый Минимус, уже не мальчик — мужчина, хоть и невеликий ростом, но с головой на плечах…

Мысленно Мега вернулся в те весенние месяцы, когда он познал Мо — мать Минимуса. В отличие от некоторых других самок — слишком подавленных или без нужды раболепствующих, — она доставила ему настоящее удовольствие. Полная противоположность Мате, Мо была простым, бесхитростным и естественным существом, умевшим радоваться жизни. Как и его мать Шеба, она с добродушной покорностью сносила насмешки других самок по поводу того, что из всего помета выжил только один детеныш…

Мега сглотнул. Как он не подумал об этом раньше? Минимус был очень похож на него. Не имея ни братьев, ни сестер, он рано узнал, что такое одиночество, когда все твои сверстники считают тебя чужаком. Пожалуй, ему следовало признать Минимуса своим сыном, чтобы он смог узнать отца так, как сам Мега никогда не знал Соломона. Шебе бы это понравилось: она всегда жалела, что ее сын был лишен отцовской любви. Как теперь понимал Мега, Мо не связала себя ни с кем из самцов, продолжая хранить свою независимость, оберегая ее со всей возможной свирепостью. Он мог только одобрить ее преданность сыну и стремление дать ему хороший старт в жизни и не возражал бы, если бы она тоже захотела присоединиться к его походу за новыми землями. Из Мо вышла бы хорошая подруга и попутчица, и они втроем могли бы жить крепкой, счастливой семьей и вместе строить новую жизнь для себя и всех норок. Минимус был бы ему не просто сыном, а ближайшим советчиком и помощником, которому Мега мог бы довериться в самых сложных ситуациях. А потом… потом Минимус мог бы занять его место. Не просто помощник, а настоящий наследник, связанный с ним кровными узами. Как, собственно, и вся его новая стая. И тогда Мега повел бы их, объединенных общей идеей — настоящей идеей, а не норкетинговыми выдумками Первого и Второго, — за собой к единственной великой цели, о которой только и стоит говорить, — к свободе.

Мега широко развел лапы и улыбнулся.

— Сынок!..

— Отец! — воскликнул Минимус, бросаясь к нему в объятия.

Они долго стояли, крепко обняв друг друга, и молчали, наслаждаясь теплотой и покоем, которые рождало соприкосновение их покрытых мехом тел.

Возвращаясь под утро на Плато вместе с другими норками, Мега чувствовал себя на вершине блаженства. Смерть Альфонса принесла очищение, в котором нуждался не только он сам, но и все остальные. Как бы там ни было, после этого эпизода норки значительно воспряли духом, в частности вновь возрос энтузиазм по поводу кроличьих погромов. После одного такого налета, который, по общему мнению, был одним из наиболее успешных за всю историю кампании по истреблению ушастых, они как раз и возвращались домой.

Все получилось просто отлично — начиная с первого броска к норам и заканчивая последовавшим соревнованием «Кто больше съест». Больше всех был доволен Макси: он установил новый рекорд, съев двух целых кроликов, две задние ноги и голову. Психо тоже радостно потирал лапы, косясь на целую толпу пленников, над которыми он мог вволю поэкспериментировать.

В последние несколько дней Мега и Минимус были очень заняты, отбирая молодых норок, которых они могли взять с собой. Вождь был очень доволен сообразительностью и дальновидностью сына, который неизменно сохранял доброжелательный тон и тяготел к конструктивности, созидательным решениям. Да и молодняк в целом Меге понравился, хотя большинство молодых норок еще не знали, какие в отношении их строятся планы. Почувствовав, что Мега дает им еще

один шанс, они отреагировали на снисходительность и терпение Вождя с таким воодушевлением, что их дисциплина и готовность подчиняться поразили даже Макси. Мега, кстати, ни словом не намекнул последнему, каким образом произошла утечка информации; он просто поторопил Психо с его экспериментами на животных, и клетки в казармах очень быстро опустели. Да и Психо был очень доволен вниманием, которое Вождь проявил к его исследованиям.

Что касалось Отдела норкетинга, то и братьям Мега сделал приятное, разрешив осуществить их затею с «Хартией Молодых Норок» и дав им тем самым понять, что период опалы закончился. Тем, кто оставался в лесу, он желал всего самого лучшего; что с ними будет дальше, зависело, конечно, только от них, но Меге хотелось, чтобы воспоминания о расколе не омрачали их жизнь.

Избиение кроликов и соревнования в еде затянулись надолго, и, когда стая достигла Плато, уже совсем рассвело. Показательное судилище Психо решили поэтому отложить до вечера. Как и остальные норки, Мега наелся до отвала; ему необходимо было выспаться, чтобы переварить поглощенную пищу, и он сразу же отправился к себе в нору.

Строго говоря, в Старом Лесу их ничто больше не удерживало. Сегодня днем никто, конечно, не тронется с места, но к вечеру норки восстановят силы и будут вполне свежими и готовыми для похода. В пользу грядущей ночи говорила еще одна причина. Пока норки громили кроличью колонию, им светил почти круглый желтый диск луны. Следующая ночь будет ночью полнолуния. Когда луна поднимется высоко, они потихоньку уйдут.

Свернувшись клубком, Мега погрузился в тревожные сны, полные воспоминаний о безумстве полной луны, которому они предавались в вольере.

— Туда! Туда! Все выходим туда! — шептал он себе, и дремотное воображение рисовало ему молодых норок, одна за другой бросающихся на звенящую проволочную сетку, ему слышались вопли:

— Давай! Давай! А ну давай еще!

— Ме-га! Ме-га! Нор-ка! Нор-ка! Мега — норка! Мега — норка! Он — норка!!!

Да, он — норка, гордо подумал Мега, проваливаясь в еще более глубокий и крепкий сон. И следующей ночью он еще раз докажет это.

Объевшись крольчатиной, все норки впали в оцепенение, поэтому ни Мега и никто другой не услышали, как где-то вдали затрубил охотничий рог. Только дозорный насторожил уши, прислушиваясь, но очень уж не хотелось беспокоить вождей. Лишь когда звук повторился — на этот раз гораздо ближе — и продолжал приближаться, он решил, что иного выхода нет, и, оставив свое место в кустах боярышника, стал карабкаться вверх. Остановившись на склоне, он еще раз оглядел окрестности. День был солнечным и ясным, но за деревьями по-прежнему ничего нельзя было рассмотреть. Прошло, однако, совсем немного времени, и стало ясно, что звук доносится с Долгого поля и что его источник быстро движется в их сторону.